Шрифт:
Часть 1.
Глава 1
Осень в этом году началась рано. Ещё держалась и зеленела листва, и даже трава не пожухла, но уже зарядил противный, мелкий дождь, небо затянуло низкими косматыми тучами, а ветер, дувший хоть не сильно, но беспрестанно, выдувал всякое тепло, не успевавшее скапливаться под одеждой. В домах, конечно, было теплее и мальчишка, толкавший впереди себя тачку, с горой заполненную шкурами со скотобойни, уныло и мрачно поглядывал по сторонам, на окна, в которых потихоньку разгорался свет. Вечерело. Колеса вязли в противной, растоптаной глине, в этой же глине скользили
...Подмастерье. Парнишка едва удержался от того, чтобы не сплюнуть себе под ноги. Подумать только! Сын мага, дворянина, единственный наследник всего отцовского состояния, вынужден работать на какого низкородного сапожника! И за что? За крышу над головой и кусок хлеба! От злости внутри вскипела кровь, от одежды повалил пар... Мальчишка привычно выдохнул, взяв себя в руки. Ещё немного и на пальцах появятся когти — этого только не хватало. Нет, все-таки проклятые эльфы! Парнишка презрительно фыркнул, сморщив нос. Эльфов он не любил. Сказать даже больше – ненавидел всем сердцем. Это из-за них он остался бездомным сиротой. Это они прибрали к рукам все отцовские деньги. Это они выставили его на улицу без всяких средств к существованию и даже не дав собрать вещи. О, как много бы он отдал, что бы вернуться в тот день и убить их всех. Ах, если бы ещё хватило сил и умений!
...Злость придавала сил, холод уже не донимал, а тележка катилась быстрее. И даже голод в животе притупился.
А потом он оступился. Просто проскользнула, подворачиваясь, по глине нога, раздался тонкий, противный хруст, слышный только внутренним слухом. Он стоял у тачки с коровьими шкурами, насквозь мокрый и грязный, одним коленом в этой приставучей дорожной глине и еле сдерживал рвущийся наружу рык. От боли, от бессилия, от усталости и тоски. От злости и несправедливости, от онемевших до боли пальцев и черных, "голодных" мушек в глазах.
— Давай помогу?
Звонкий, девчачий голос откуда-то сверху раздался настолько неожиданно, что парнишка вздрогнул, судорожно вдохнув. Он хорошо знал этот голос и аромат ванили, неизменно сопровождавший дочку булочника, живущую за три двора от сапожника.
– Отвали, — хрипло выдохнул подросток, подняв тяжёлый взгляд темных глаз. И пропал. В зеленых глазах напротив, совершенно не было жалости. Только сочувствие.
– Я тебя знаю. Ты Нэль – ученик сапожника, – девчонка протянула ладонь, предлагая помощь. Словно это не ей сейчас нахамили. – Давай руку.
— Испачкаешься, – парнишка посмотрел на чистую, маленькую ладошку. – Я очень грязный. Иди отсюда, пока мамка по шее не дала.
И действительно — тощий сирота-оборвыш и девочка хоть и из простой, но состоятельной семьи, смотрелись на грязной улице этим вечером до того противоречиво, что сомнений в том, кто из них для кого "плохая компания", не оставалось.
— Вот ещё, – настырная девчонка, тем не менее, не уходила. – Ничего мне не запрещают. А бабушка говорит, что люди злятся, когда им больно, – она улыбнулась, не опуская руку. И Нэль вдруг, неожиданно даже для себя, ухватился за тонкие, аккуратные пальчики, сжавшие его запястье с неожиданной силой.
Помощь пришлась кстати, хоть подросток в этом никогда бы и не признался. Щиколотка горела, словно сапог был охвачен огнем.
— Спасибо, — нехотя буркнул Нэль, отворачиваясь и намереваясь продолжить путь. Нужно было как можно скорее добраться до своего двора, где ему был отведен теплый угол в сенях. Добраться — что бы без свидетелей поправить явно сломанную кость до того момента, как начнется регенерация. Очень быстрая, по меркам людей. Уже к утру все срастётся, да и боль он переносил гораздо лучше обычного человека. Осталось лишь преодолеть оставшиеся двести метров с этой проклятой тачкой, увязнувшей в глине едва ли не до середины колеса, что б ее демоны сожрали! Про девчонку он уже, признаться, позабыл. Оказалось зря. Пока он, кое-как ковыляя, прополз вдоль забора одного из трёх дворов, запропастившаяся было куда-то незваная помощница, выросла рядом вновь, сунув ему в надорванный карман куртки промасленный свёрток, одурительно пахнущий чем-то съестным. Голодному мальчишке показалось, что запах этот чуют во всех домах улицы.
– - Там пирожок с мясом и булочка, они немножко подгорели. Такие папа не продает, но я решила, что ничего страшного, верно? Можно же обрезать или просто не есть где не вкусно... Меня Рииса зовут, кстати. А тебе сколько лет? – она сперва шла рядом, а после вдруг принялась помогать толкать тележку, становившуюся все тяжелее, с каждым метром.
– Тринадцать, – сперва он хотел отмолчаться, но сбитый с толку и не понимающий, чего она к нему прицепилась, все же ответил.
– А мне двенадцать! У меня есть ещё сестрёнка и брат, но они ещё совсем маленькие. А у вас в семье сколько детей или ты один? – голосок звенел на всю улицу, тележка катилась куда веселее и даже грязь словно не досаждала девчонке так, как самому Нэлю.
– Я сирота.
Разговаривать, тем более о родных, не хотелось.
– Прости.
Больше нечаянная помощница не разговаривала, правда и пути оставалось всего-то ничего. У ворот она отпустила тележку, остановившись.
– Пока, Нэль, – она отошла на пару шагов, отряхнув испачканные ладошки. – Думаю, ещё свидимся. И можешь здороваться со мной на улице, – она рассмеялась и, развернувшись, поспешила домой. Парнишка стоял, глядя ей в след и внутри отчего-то царапнуло сожаление. Словно рядом с этой девчонкой стало не так больно внутри. Свёрток в кармане грел бок, и что-то такое непонятное царило в груди, словно там поселилось маленькое пушистое солнышко. С тех пор, как умерла мама, никто и никогда не делал для Нэля ничего хорошего просто так. Даже отец. Особенно отец. Мальчишка улыбнулся – впервые за много-много недель и, сделав усилие затащил тележку во двор под навес. Сообщил об этом мастеру-сапожнику, а после поспешил к себе.
Остаток вечера прошел лучше, чем ожидалось. Нога срасталась быстро, теплая стена, с другой стороны которой стояла печь, приятно грела спину. Получилось даже помыться. Булочка и пирожок послужили хорошим подспорьем, к не слишком-то богатому ужину и вечно голодный мальчишка съел их вместе с подгоревшей корочкой. И, засыпая, вдруг подумал, что утром надо отправиться за город. В лес.
В эту ночь даже жёсткий соломенный тюфяк казался гораздо терпимее.
Солнышко, вдруг поселившееся внутри, дарило ровное тепло, разгоняя беспросветную злость и отчаяние.
Глава 2
Ну не может же быть так, что бы вообще ничего ни было!
Нэль сидел в лесу, на сырой листве. Дождь наконец-то прекратился, а в разрывах туч иногда даже проглядывало солнце, освещая землю причудливыми пятнами. Мальчишка сидел, поджав под себя ноги и почти неотрывно глядя на увядшие от ранних холодов цветы, некогда росшие на лесной поляне. Как сильно выручила его девчонка, он осознал только утром. И дело далеко не в пирожках... Короткий, пятиминутный разговор словно помог проснуться, вернуться к жизни, вынырнуть из беспросветной смеси боли, тоски и ненависти. За это, пожалуй, стоило отблагодарить. Вот только... Не получалось. Будучи эльфом лишь на треть, Нэль не обладал магией природы, он не слышал лес, как ни старался это сделать.