Темный оттенок магии

Шваб Виктория

Три совершенно разных Лондона в трех совершенно разных мирах, и Келл – один из немногих, кто видел их все. Зато, в отличие от других людей, он почти не бывал за пределами этих городов. На службе у короля и королевы Келл не имел права отлучаться надолго, а потому ни разу не удалялся от того или иного Лондона больше чем на один день пути.

Все тело ломило от усталости. Келл потянулся и сбросил с себя плащ. Он порылся в карманах, нашел сверток с серебряной музыкальной шкатулкой и, аккуратно опустив его на кровать, бережно развернул. Фонари в комнате разгорелись ярче, когда он поднес безделушку к свету. Однако, вновь

почувствовав боль в руке, Келл отложил шкатулку, встал и подошел к комоду, где всегда стояли тазик с водой и несколько кувшинов. Келл закатал рукав черной рубашки, омыл предплечье и принялся обрабатывать ранки мазью. Он знал команду для исцеления – «Ас Хасари», – но она не предназначалась для самих антари. К тому же совсем не годилась для мелких ран, так как отнимала энергии больше, чем возвращала здоровья. Порезы на руке уже и сами начали затягиваться. Благодаря магии в крови у антари все быстро заживает. К утру неглубокие отметины должны были полностью исчезнуть, а кожа разгладиться. Келл собирался опустить рукав, когда его внимание, как обычно, привлек маленький блестящий шрам чуть ниже локтевого сгиба – почти незаметный символ.

Почти, но не совсем.

Келл жил во дворце с пяти лет и впервые заметил этот знак в двенадцать. Много недель искал он эту руну во дворцовых библиотеках.

«Память».

Он провел большим пальцем по шраму. Вопреки своему названию, руна нужна была не для того, чтобы помнить, а для того, чтобы забыть.

Забыть минуту, день, целую жизнь. Но такого рода заклинания строго запрещены. За них приговаривают к высшей мере – лишению силы. А в мире, где правит магия, это хуже смерти. И Келл носил на себе след такого заклятья. Более того, он подозревал, что, кто бы ни лишил его памяти, он сделал это с разрешения короля и королевы.

«КL».

Инициалы на ноже. Он ничего не знал (и никогда не узнает) о своем оружии, об этой метке и связанной с ними жизни. Буквы английские или арнезийские? Ведь они встречаются в обоих алфавитах. Что означают «К» и «L»? Что скрывается за инициалами, давшими ему имя: «кей» и «эл» постепенно превратились в «Келл». Когда его привели во дворец, Келл был совсем маленьким. Нож его собственный? Или принадлежал его отцу? Может быть, кто-то оставил ему этот нож, чтобы Келл когда-нибудь вспомнил, кто он? Так кто же он? Этот вопрос всегда его мучил. Он часто ловил себя на том, что смотрит на центральную карту на стене, задаваясь вопросом, откуда он и кто его родители.

Одно ясно: они не были антари. Магия живет в крови, но не передается по наследству. Она сама выбирает свой путь и собственную форму. От сильных магов порой рождаются слабые, и наоборот. Отец огненного мага управляет водой, а мать целителя повелевает землей. Силу нельзя культивировать как урожай. Иначе антари специально бы разводили. Идеальные маги, способные управлять любой стихией, творить любые заклинания, повелевать окружающим миром при помощи собственной крови, они легко стали бы опасным оружием в преступных руках. Вероятно, природа позаботилась о том, чтобы сила антари не наследовалась, как раз для того, чтобы поддерживать равновесие, баланс сил.

По правде говоря, никто не знает, как и почему появляются на свет антари. Одни считают это случайностью. Другие верят, что это божественный промысел, а сами антари чуть ли не полубоги, явившиеся в мир, чтобы совершать подвиги. Некоторые

ученые, например Тирен, полагают, что антари – результат перетекания магии разных видов между мирами, потому они и вымирают. Но какой бы теории кто ни придерживался, большинство считают антари избранниками магии, благословленными и отмеченными ею.

Келл рассеянно поднес пальцы к правому глазу.

Впрочем, факт остается фактом: антари встречаются все реже и ценятся все больше. Дар антари всегда вызывал интерес и уважение, но теперь, когда они рождаются настолько редко, их выискивают, берегут и охраняют, как сокровища. И, хотя Ри не хочет этого признавать, Келл входит в королевскую коллекцию.

Он взял серебряную музыкальную шкатулку и несколько раз повернул рычажок у нее на боку.

«Ценная безделушка, – подумал Келл, – но все равно безделушка». Зазвучала мелодия, и шкатулка задрожала в руке, будто птичка, но он не поставил ее, а крепко сжал и, растянувшись на жесткой кровати, слушал негромкую музыку и любовался этим изящным устройством.

Как же он сам стал ценной безделушкой? Что случилось, когда его глаз почернел? Он таким родился и пять лет его скрывали или магическая метка проявилась позже? Пять лет его воспитывали другие люди. Они не хотели с ним расставаться или, наоборот, с радостью преподнесли в дар королевской семье?

Король и королева отказывались говорить о его прошлом, и Келл научился не задавать лишних вопросов даже самому себе. Отгородился от них, но сейчас усталость разрушила границу, и вопросы нахлынули с новой силой.

Та жизнь, которую он забыл, какой она была?

Келл вздохнул, досадуя на самого себя. Много ли может упомнить пятилетний ребенок? Кем бы он ни был до того, как его привели во дворец, это уже не имеет значения.

Того мальчика уже нет.

Пружинка раскрутилась, и мелодия умолкла. Тогда Келл снова завел шкатулку и закрыл глаза. Музыка Серого и воздух Красного Лондона погрузили его в сон.

Глава 3

Серая воровка

I

Делайла Бард руководствовалась в жизни простым правилом: если вещь ценная, ее нужно взять.

Она поднесла карманные серебряные часы к слабому свету уличного фонаря, любуясь блеском металла и гадая, что значат инициалы Л. Л. Э., выгравированные на задней стороне. Лайла стащила их у одного джентльмена. «Случайное» столкновение на людной улице, торопливые извинения, одна рука ложится на плечо, отвлекая внимание, пока другая обшаривает карманы. Пальцы у Лайлы были не только проворные, но и легкие, как пушинка. Девушка коснулась цилиндра и мило пожелала спокойной ночи. И вот она счастливая обладательница серебряных часов, а их хозяин пошел дальше, даже не заметив, что его обчистили.

Лайлу не интересовали сами вещи, просто воровство давало ей свободу. Конечно, слабое оправдание, но уж лучше быть воровкой, чем оказаться в тюрьме или богадельне. Девушка провела большим пальцем в перчатке по стеклянному циферблату.

– Не подскажете, который час? – раздался мужской голос у нее за спиной.

Лайла подняла голову: это был констебль.

Она поднесла руку к цилиндру, украденному у задремавшего кучера неделю назад, надеясь, что констебль не распознает в этом жесте желание прикрыть лицо, а примет его за простое приветствие.