Темный путь
Шрифт:
— Ты должна знать, юная дева, что ничто не происходит без причины. Быть может случайность привела тебя в это место, а может, дорога судьбы. Никогда не сдавайся, верь, что наступит новое утро, каким бы ни был твой вечер.
— Прощай, Териарх из Дуны, — тихо ответила та. — И благодарю за песни.
— Если когда-нибудь тропы судьбы приведут тебя в Витахольм, то знай, во дворце конунга будут рады тебе, — добавил Лид и вежливо склонил голову.
— Благодарю, но едва ли нам суждено встретиться еще раз.
Всадники умчались, растворяясь в утреннем тумане. А одинокая фигура человека так и застыла на краю рощи. Териарх молча смотрел вслед троице, глаза его постепенно темнели. Прошло несколько
— Вот и все. Дорога была долгая, но теперь я свободен.
Териарх из Дуны улыбнулся утреннему свету, затем фигура его стала зыбкой, подернулась черной дымкой — и развеялась по ветру, только легкий вздох прошелестел в травах и замер навеки. На поляне не осталось ни вещей, ни странного музыкального инструмента, ни даже котелка для чая. Териарх из Дуны исчез, будто и не существовал вовсе.
2
А где-то очень далеко, в гордом и прекрасном белом городе, отважно цепляющемся за горные склоны, на тот же рассвет смотрел совершенно иной человек.
Случайный прохожий, встретивший его впервые, не сумел бы определить его возраст. Телом мужчина был в самом расцвете сил, но взгляд, тяжелый, как камень, таил в своей глубине отпечаток прожитых лет. Таким взглядом смотрят на мир только люди с большим и тяжелым опытом за плечами, те, кто видел смерть так часто и так близко, что потерял к ней всякое уважение и страх перед ее могуществом. Его жесты, походка, речь — всё выдавало человека, уверенного в себе и своих суждениях, привыкшего повелевать и получать в ответ беспрекословное повиновение.
Но сегодняшнее утро выбило его из привычного спокойного ритма. Сегодня он получил послание, сотканное из образов и воспоминаний, послание о том, что судьба и магия сделали свой выбор.
Человека звали Хальвард Эйлерт Эйнар, однако мало кто осмеливался называть его по имени. Под его рукой находились обширные и богатые земли герцогства Недоре, долины Миаты, а также Зеленые острова. Красивейший и богатейший сумеречный край, со всех сторон окруженный горами и лесами, жемчужина Золотой Империи, недосягаемый для многих, принадлежал Хальварду целиком и полностью, как бы ни старался император утверждать обратное.
Причиной тому было не наследное право, не традиции или военная мощь, истинная причина лежала глубже.
Земли империи всегда наполняли своими силами магов разного происхождения. Были тут маги Стихий, управляющие огнем, водой, воздухом и землей, встречались природные — те, кто чувствовал силы окружающего мира, текущие во всех живых существах, начиная от растений и животных и заканчивая людьми. Земли же Недоре издревле питали тех, кто владел магией изначальной — Тьмой.
Хальварду повезло родиться со смешанным даром, поэтому его часто называли не герцогским, а иным титулом — Носящий пламя и Повелевающий тенями. Он был опасным противником, он был непростым человеком, он был искусным правителем, что много лет сохранял шаткий и хрупкий баланс в империи. Но этим утром стало ясно: установленный порядок продержится не слишком долго. Сила Тьмы нашла себе преемника.
“Что же мне делать с тобой, глупый маленький воробушек?" — размышлял герцог Недоре, в десятый раз вызывая в памяти образ степнячки, только-только перешагнувшей порог между детством и юностью.
Она была почти ребенком, слишком неопытным для того, чтобы ввязываться в игры, сминающие человеческие жизни. Однако невидимые нити судьбы уже начали сплетаться в предначертанный узор, лишая права выбора не только ее, ничем не примечательную девчонку, но и самого Хальварда.
Пожалуй, впервые за многие годы герцог был в растерянности. Ведь если от судьбы еще можно было пробовать убежать, но от предначертанного Тьмой — никогда.
1. Витахольм
В этом году весна ворвалась в Великую Степь с такой силой, будто хотела в один день исправить все, что натворила долгая зима. С моря подул крепкий теплый ветер и нагнал тяжелых туч, самые низкие из которых окутывали вершины холмов. Дождь, обрушившийся на поля, превратил белое снежное покрывало в серую грязь, а затем обнажил рыже-черную землю.
Степь сделала первый после зимы вздох, и воздух мгновенно наполнился запахами: талой воды, прелых трав, горькой полыни. Повсюду начали оживать деревья, ветви их окрасились в зеленоватый и красный. Затем среди прошлогодних растений пробились желтые и сиреневые звездочки первоцветов, робкие лепестки пошли в рост, и не минуло и пары недель, как свежая звенящая радостью поросль заполнила опустевшие за месяцы морозов просторы. Рощи укутались нежным полупрозрачным кружевом, между корней деревьев разлилась синева крокусов. С каждым днем солнце поднималось все выше, отогревая замерзший мир ласковым теплом.
А затем степь зацвела: алыми маками, сиреневыми стрелками гиацинтов, золотистыми эремуросами, звездчатыми гвоздиками. Везде, куда можно было кинуть взгляд, поля покрылись яркими лоскутами. Воздух наполнился ароматами и звоном тысяч насекомых, стремящихся собрать драгоценный нектар. Жизнь вновь победила.
Минувшая зима стала самой долгой за все время, которое люди могли вспомнить. Снег лег на поля еще в конце первой осенней луны и продержался луну после весеннего равноденствия. Для всех жителей степи и тех, кто поселился на берегах внутреннего моря, это стало настоящим испытанием. Холода были настолько ужасны, что прибрежные воды покрылись толстыми слоями льда, который гнал на берег пронизывающий зимний ветер. Лед ломался и крошился, но неотступно шаг за шагом отвоевывал сушу.
Многие рыбаки, чьи дома высились у самой воды, были вынуждены бросить жилища на растерзание стихии и потянуться в поселения, стоящие в отдалении. Пришлось оставить не только дома, но и все заведенное хозяйство. Не все смогли выжить в этих суровых условиях.
В городах тоже настали сложные времена. Глубокий снег затруднил сообщение между поселениями, когда метель в степи насмерть засыпала два отряда, люди прекратили выходить за пределы частокола.
В середине зимы оказалось, что холода — не самое страшное, что пришло в Великую Степь. Жителей начала косить Черная Хворь. Один за другим люди погибали от лихорадки, которую было невозможно унять ни травами, ни молениями. Кто-то справлялся, иные — нет. Почти в каждом доме болезнь унесла чью-то жизнь.
Беда не миновала даже семью конунга Канита из рода Хольда. Сначала заболела младшая дочь, затем ее старший брат и наследник. Мать не отходила от детей ни на шаг, стараясь облегчить их страдания и молясь, чтобы дети ее остались живы. Небо услышало ее просьбы, брат и сестра пошли на поправку, но, к сожалению, силы женщины оказались подорваны — она сгорела от лихорадки всего за один день. Конунг пережил ее лишь на несколько часов.
Столицу окутал траур. Хоронить умерших было некому: те, кто еще стоял на ногах был не в силах насыпать курганы над мерзлой землей, а предавать тела огню не решились из-за опасения потратить все запасы дров. И хотя это совершенно противоречило всем традициям степняков, мертвых пришлось отнести и сложить в небольшой известняковой пещере, вход в которую чудом не замело снегом. Уже позже над разломом в земле насыпят курган и поставят каменные столбы с начертанными именами тех, кто покоится внутри. Погибшему Каниту и его жене по традиции принесут в жертву свежий хлеб, колосья пшеницы, вино и конскую упряжь, а на вершине кургана установят отдельный камень в память о них.