Темный.
Шрифт:
— Именно. Так вот, в последних его донесениях говорится, что на землях Края появился сильный чужеземный колдун, способный творить магию Хаоса. Мандарины назвали его Пришедшим.
— И вы считаете, что Зен…
— Да, это очень похоже на правду. К тому же, ты сама говорила, что он выглядит не так как все и поэтому носит свою шляпу.
— И правда… — замялась Пэй, — тогда что нам делать?
— Если все, что мы о нем знаем — правда, то его устранение обойдется нам слишком дорого, если это вообще возможно. Отпустить его мы так же не можем, ведь у него нет причин хранить нашу тайну. Остается только одно — попытаться сделать его союзником. В этом качестве он может принести много пользы.
— Земли? — Пожала плечами Пэй. — Или какую-нибудь высокую должность при моем будущем дворе?
— Сомневаюсь, что его это заинтересует. К тому же, служители Хаоса слишком непредсказуемы, чтобы долго держать их подле себя. — Покачал головой Мудрейший. — Слушай, он, кажется, говорил, что шел ко мне по какому-то делу. Ты не знаешь, что ему нужно?
— Нет, они с Есаем не обсуждали при мне свои дела. — Вспомнив это обстоятельство, надулась Пэй.
— Ясно. А какова роль этого молодого монаха?
— Понятия не имею, зачем Зен таскает его с собой. По мне, так он совершенно бесполезен.
— Такие сильные колдуны ничего не делают просто так, — заметил Вонг-Ву. — Ладно, завтра я сам поговорю с ними, а пока пусть отдыхают. Кстати, тебя это тоже касается. Доброй ночи, принцесса.
Сказав это, настоятель потрепал девушку по плечу и вышел из ее покоев. Пэй было непривычно слышать в свой адрес обращение 'принцесса'. В окружении Гао ее именовали не иначе как Воровка Пэй. Что поделать — это прозвище соответствовало ее должности. Но сейчас все иначе! Теперь девушке было приятно не столько почтительное отношение к своей персоне, сколько осознание того, что она нужна кому-то для действительно достойной цели.
Пэй откинулась на подушки и прижала руки к груди — там, где после церемонии осталась метка в виде лотоса. Теперь ей было понятно, почему мать не сдалась мандаринам. Она не могла позволить последним потомкам великой династии оказаться в руках Повелителя Драконов. Воспоминания о том дне нахлынули с новой силой, но теперь Пэй не стала сдерживать слезы, как всегда это делала. Теперь она представляла, что ждет ее впереди: война и кровь, а в итоге — победа или смерть. В любом случае, это лучше чем ощущение неизвестности. И этой ночью она полностью отдалась печали и слезам.
Терпение Есая было вознаграждено — ужин нам все же принесли. Выглядел он неплохо и на вкус был не дурен, из чего я сделал вывод, что он символизирует нечто типа: 'Все самое лучшее дорогим гостям!' Монахи, явившиеся забрать пустую посуду, притащили нам пару теплых одеял. Следующий вывод напрашивался сам собой: девчонка сдала меня с потрохами, вследствие чего монахи забоялись моей реакции на не слишком гостеприимное отношение, оттого и стремились скрасить наше ожидание. Пэй путешествовала с нами не слишком долго и не была посвящена в мои дела, но кое-какое мнение обо мне и моих возможностях у нее наверняка сформировалось, о чем и свидетельствовали действия монахов. Впрочем, возможность ночного нападения исключать пока рано. В конце концов, кто этих бритоголовых знает?
Благодаря многолетнему опыту защиты от покушений я знал, что даже при малейшем подозрении на опасность следует принимать меры предосторожности. Причем меры эти должны быть адекватны обстоятельствам. В том смысле, что не стоит окружать свои покои смертельными охранными заклятьями, если находишься в гостях у короля дружественной державы и тебе не понравилось, как его жена на тебя поглядывает. Вот и сейчас я ограничился лишь тем, что наложил на дверь простое, но мощное оглушающее заклинание. Чего не хватало мне в последние дни, так это возможности колдовать, не опасаясь быть обнаруженным. Интересно, понимает ли настоятель, что в пределах
Первую половину ночи мне не спалось. Да я и сам не стремился заснуть, одолеваемый невеселыми мыслями. Дело в том, что я очень скучал. Странное дело — я триста лет прожил во дворце, правил королевством и прочее, но скучал я сейчас не по всему этому, а по своей маленькой комнатке в доме Первого, по Селению, и, конечно, по эльфам. По эльфам, честно говоря, в первую очередь. Не знаю, ушел бы я оттуда, если бы не необходимость? И, если нет, то насколько бы я там задержался? Отаро говорил, что я у них прозябаю. Интересно, сказал бы он это, если бы со мной все было в порядке? Только сейчас, вдали от Селения, я по-настоящему осознал, как хорошо мне там было. Пока я жил среди эльфов, то воспринимал это как нечто обыденное, а теперь, это кажется мне невероятным. Помню, как после первой пирушки в мою честь, мне захотелось погостить в Селении подольше, но уже тогда я понимал, что это неосуществимо. И что же произошло? Я умудрился стать своим в замкнутом, практически изолированном от внешнего мира, обществе. Действительно, удивительное дело!
Интересно, а эльфы по мне скучают? Кем я успел стать для них за эти полгода? Ну, допустим, для Отаро я стал другом. Допустим, сдружился с Кайрил, Айвел и Вентисом. А остальные? Нет, я понимаю, что со всеми передружиться невозможно, но все же, кто я для них? Смею надеяться, что не просто бесполезный чужак, раз уж они меня приняли.
А ведь я всегда чувствовал себя чужаком, даже в Хилзготе. У меня нет ни национальности, ни народа. Я — черный колдун. Я тот, кого не признает своим ни одно государство, даже если этим государством правлю я. А вот эльфы признали. Но что с остроухих взять? Другая раса — другой менталитет. Все же хорошо, что я с ними сошелся. Если бы я верил в какие-либо высшие силы, то, наверное, каждый день перед сном благодарил бы их за то, что они направили к моему костерку раненную эльфийку.
Так, стоп! Лишняя сентиментальность перед серьезным делом до добра не доводит. Я все же остаюсь черным колдуном, и должен вести себя соответственно!
Почувствовав, что время для тоски прошло, и пора бы уже поспать, я достал флягу, подаренную Отаро, решительно ее откупорил и поднес к губам. Как позже выяснилось, выпил я немного больше, чем следовало.
Допрос мало что прояснил, но кое-какие результаты все же принес. Было очень непросто разговорить очередного неприятного типа, на которого указал амулет, но Красная Смерть справился. Поначалу человек вел себя довольно странно — просто брел по дороге, уставившись себе под ноги. На вопросы не реагировал, и подал первые признаки заинтересованности только после того, как воин аккуратно срезал ему половину уха. Красная Смерть ненавидел пытки, а теперь ненавидел и себя, за то, что сам этим занимается, ненавидел Пришедшего, по вине которого он этим занимается, и даже Светлейшего Танга, по приказу которого он обязан выследить Пришедшего любой ценой.
Несмотря на славу лучшего бойца, чужая боль не доставляла Красной Смерти удовольствие. Именно поэтому, он никогда не затягивал поединки, если чувствовал, что может нейтрализовать противника быстро.
И вот теперь ему пришлось кромсать несчастного до тех пор, пока тот в полной мере не осознал, что с ним творится. Где он находится и как сюда попал, человек не помнил. Последним его воспоминанием было то, как он с подельниками сидел в засаде у Тракта и ждал появления двух странных оборванцев.