Темпориум. Антология темпоральной фантастики
Шрифт:
– Я напрасно пришла? – Девушка впилась в его лицо напряженным взглядом.
– Не напрасно, – Антонио посмотрел ласково и вздохнул. – И напрасно.
– Что ты хочешь сказать?
Гауди накинул рубашку.
– Присядь. Я много думал о нашем последнем разговоре.
Сеньорита Мореу села в кресло, не заботясь проверить, чистое ли оно, и внимательно посмотрела на Антонио.
– Я не очень подходящая партия, Пепита. Я слегка… сумасшедший. Я как запойный алкоголик, только я живу в своем маленьком
– Мне нужен ты, Антонио. Хоть ты и гений. Но и гению нужен кто-то, чтобы варить ему обед. Нести грелку в его постель. Заботиться.
– Но мне не это сейчас нужно, – он покачал головой, пытаясь найти правильные слова. – У меня есть цель, я ею болен. Я пытаюсь ухватить замысел за хвост, а он не дается. Я могу быть грубым, я могу накричать на тебя. Я буду вскакивать посреди ночи, потому что мне приснилась какая-нибудь крыша или какой-нибудь этакий балкон. Такая ли жизнь тебе нужна?
Пепита прикусила губу.
– Не знаю. Честно скажу тебе – не знаю. Но я не верю, что так будет всегда. Когда-нибудь ты поймешь, что в любой жизни, даже в жизни гения должен быть кто-то, кто просто будет рядом. Я хочу, чтобы это была я. И я буду ждать долго, так долго, пока ты не поймешь, что я нужна тебе. Я люблю тебя.
– Ты ведь понимаешь… что я пока не могу того же тебе сказать?
– Не имеет значения, – сеньорита Мореу встала. – Я буду ждать, Антонио. Я долго буду ждать.
– Все-таки круто получилось, – сказал Дэвид, откупоривая бутылку из «дьюти фри». – Даже я, честно говоря, купился.
– Ты помолчал бы, – негромко пресек Бен, глядя по сторонам. Съемочная группа расселась кто где в ожидании вылета, трое заговорщиков сидели особняком. – И не пил бы.
– Вот правда, когда он достал часы, я перетрусил, думал – кранты. Я до сих пор не понимаю, как ты это так устроил.
Бен вздохнул. Пожалуй, сейчас следовало бы отвести Дэвида в тихий уголок, рассказать, для чего умным людям служат поисковики, и объяснить, что стоит и чего не стоит говорить на людях. К счастью, разговор, пожалуй, могла слышать только Эстер, да и та сидела отрешенно, словно медитировала.
– Очень просто, – ответил журналист. – Имитация свободного выбора. На архитектурном психологию не преподают?
– Какого выбора? – раздалось за спиной. Друзья обернулись – голос принадлежал Стюарту. – Привет, – сказал он. – Я решил поехать с вами. Сам за всем прослежу, имею полное право, все-таки я же инвестор, – он ухмыльнулся. – Так какого выбора, о чем речь?
– Да тут Дэвид, – осклабился Бен, – не может вспомнить, когда это он согласился выступить в нашем шоу в качестве исторического консультанта.
– Не было такого, – опешил Дэвид.
– Вот об этом я и говорю, – кивнул Бен.
Первым в мастерскую вбежал Линдсей, за ним появился граф Гуэль, сердечно приветствовал мастера. Антонио вытер пот со лба, отложил молот – мастер трудился с самого утра, и теперь, к обеду, в помещении стало невыносимо жарко от раскаленной печи и изрядно нагревшейся наковальни. Пожалуй, никто бы не узнал в Гауди того светского франта, каким он выходил в город – в своей естественной среде он больше всего соответствовал тому прозвищу, каким наградил его Эстебан.
Линдсей засеменил по полу, обнюхивая углы, что-то в нем привлекло внимание Антонио.
– Граф, а он у вас здоров?
Гуэль снял шляпу и сел в кресло, трепля собаку по загривку.
– Болеет. Как-то его… заносит то и дело. Я думаю, может, от старости?
– Он же вроде не так еще стар. Когда вы его из Англии привезли, ему и полугода не было, а сколько лет с тех пор прошло – лет шесть или семь?
– Да, около того… и нашей дружбе лет примерно столько же. И на правах друга я намерен влезть не в свое дело.
Антонио присел на край верстака:
– Я слушаю.
– Повторюсь, это не мое дело. Восприми это правильно.
– Хорошо, хорошо.
– Антонио, сколько можно откладывать свадьбу с сеньоритой Мореу?
Архитектор покрутил в руках ветошь, помолчал.
– Я помню наш давний разговор, – продолжил Эусеби, – когда ты говорил, что не хочешь создавать семью раньше, чем встанешь на ноги, добьешься признания. И ты ведь добился. Ты признан городом, ты получаешь заказы, твои творения одно лучше другого. Ты стал известен.
Антонио помолчал, пытаясь сформулировать.
– Я… не чувствую себя готовым.
– Готовым к чему?
– К браку. К тому, чтобы делить свою жизнь с кем-то другим. Да дело не в этом.
– А в чем?
– Я сейчас, как твой Линдсей – видишь, что-то его гложет, он тут вертится, не может найти себе места. Меня тоже… гложет. Я ищу чего-то, страстно, яростно ищу чего-то неясного. Я просыпаюсь с этим ощущением, я засыпаю с ним. Ночью вскакиваю в бреду в надежде, что понял, что ухватил – и сознаю, что ошибся.
– Чего же ты ищешь?
– Я не знаю, граф.
Гуэль молча наблюдал за собакой. Похоже, Антонио ничего добавить не собирался.
– Не такого ответа от тебя все ждут, – сказал граф без одобрения.
– Я знаю, чего все ждут. Что я стану степенным, уважаемым членом общества, женатым, с кучей детей, что перестану строить какие-то сказочные замки и займусь, наконец, какими-нибудь правильными, очень солидными проектами. Ты это ждешь, этого ждет Пепита. Но я совершенно не представляю себе…