Темпориум. Антология темпоральной фантастики
Шрифт:
Я приехал на собственной машине, белом открытом «Мустанге» шестьдесят четвертого года. Зачем я приехал? Просто в одной из своих жизней я решил объехать родную страну. Не Вегас, Лос-Анджелес или Чикаго, нет. Мне были интересны маленькие городки – такие, как этот. Где все друг друга знают, где между людьми нет вражды, где царит мир. Но, к сожалению, идиллия оказалась недостижимой. Во всех городках, где я побывал, была одна и та же проблема: пьянство. Безделье порождает поиск выхода, а выход находится в бутылке.
Этот город – первый, в котором всё выглядело действительно
Только горожане не любили меня. Потому что я приехал из большого города на белой машине, и у меня были деньги. Много денег. Я был чужаком. Со мной не разговаривали в баре, меня сторонились на улице, а мальчишки с каждым днём всё больше наглели, хотя я бросал им столько мелочи, сколько они не видели за всю свою жизнь.
И мне стало интересно покорить этот город. Просто интересно. Поэтому во второй раз я приехал сюда на попутке, с потёртым рюкзаком за спиной. И вместо того, чтобы раздавать мальчишкам мелочь, надавал им по ушам.
Именно во второе своё появление в городе я встретил Кэти Бреннон. То есть я видел её и в первый визит. Но теперь моё зачерствевшее сердце старика неожиданно дрогнуло и стало оживать. Нельзя сказать, что я влюбился с первого взгляда. Поживи с моё – и поймёшь, что любовь искореняется возрастом легко, очень легко. Но всё-таки я влюбился – в той мере, в какой мог. И поставил себе цель хотя бы соблазнить эту девочку.
Первый визит, второй визит – я путаю тебя, своего читателя. Если ты есть. Для тебя мой первый и последний недельный визит был единственным.
Женщины всегда давались мне легко. Я возвращался на пять, десять минут назад, чтобы исправить неверную фразу, сделать всё, как надо. И не было женщины, которая не ложилась в мою постель в первую же ночь. Хотя нет, некоторых удавалось соблазнить лишь во вторую – особо принципиальных.
Кэти была податливым пластилином. Но слишком неопытным и боязливым для того, чтобы сразу подчинить её.
Я совершил много ошибок. За десятки моих появлений в городе я попадал в разные переделки. Бреннон вышвыривал меня из дома и даже палил вслед из своего ружья. Кэти дала мне сотню пощёчин. Мальчишка, влюблённый в Кэти, пытался напасть на меня с бейсбольной битой. Чего только не было. Но каждый раз моя стратегия совершенствовалась.
Так, медленно, но верно, я пришёл к тому, что на пятый день Кэти становилась моей.
И когда я добился этого, когда положил её на кровать в пятом номере гостиницы, то понял: я влюбился по-настоящему. Физически ничего не мешало нашему союзу – шестнадцать лет, не такая и большая разница. Но фактически мне было несколько веков. Я не думал, что смогу влюбиться. Хотя все эти годы я был авантюристом. Я сменил столько судеб и мест жительства, что представить себе не мог такого, чтобы мне захотелось осесть на одном месте. Впрочем, бывало – оседал. С первой женой, со второй. Третьей не было.
Кэтрин Бреннон стала моим наваждением. И я подумал, что нужно поговорить с её отцом. Что нужно предложить ему это. Взять её в жёны, увезти с собой. У меня было море
А потом наступил тот самый день, когда жёлтый автобус приехал для того, чтобы забрать детей в школу. И Кэти в том числе.
Это был старый Gillig C-180D 1966 года выпуска. Ему было пора на покой, но он всё ещё колесил по восемьдесят седьмой трассе, собирая детей по окрестным городкам и фермам. Я не провожал Кэти. И Бреннон – тоже. Он сказал: «Девчонка взрослая, пусть сама хоть до школьного автобуса дойдёт». Я тем более знал, что она – взрослая.
Автобус разбился примерно на полпути до Кейси. Водитель не справился с управлением и слетел в кювет. Скорее всего, он уворачивался от вылетевшей на его полосу встречной машины. По крайней мере, об этом говорили следы тормозов на асфальте. Но нарушителя не нашли. К тому моменту автобус успел собрать двадцать одного ребёнка. Трое погибли – в том числе и Кэти.
Конечно, я ничего не сказал Бреннону – в тот раз. Более того, я не огорчился, потому что знал, что могу всё изменить. И я вернулся назад – на день. И напросился в автобус. Уговорил водителя подвезти меня до Кейси. Кэти сидела рядом с влюблённым в неё мальчишкой, поклонником Сабатини. Но смотрела она на меня.
Нарушителем оказался чёрный «Форд». Он и в самом деле вылетел на встречную полосу. Не знаю, может, водитель был попросту пьян. Когда наш шофёр собирался вывернуть руль к кювету, я дёрнул его в обратную сторону. Мы миновали «Форд» чудом – с другой стороны. Он исчез в зеркалах заднего вида, а потом я обернулся и понял, что мы всё равно опрокидываемся, в другую сторону.
Кэти погибла. На этот раз – она одна.
В третий раз я постарался не допустить того, чтобы Кэти поехала в школу на автобусе. С нескольких попыток я убедил Бреннона, что сам отвезу девушку. Я взял у Хофтона «Понтиак», как обычно. Мы выехали раньше автобуса и двигались по совершенно пустому шоссе.
Я не отвлекался ни на секунду, нет. У нас просто отказали тормоза. Я нажал на педаль – и она провалилась вниз.
Она погибла – в третий раз.
В четвёртый раз я попытался не пустить её в город. Путём сложного перебора я нашёл верный подход и к ней, и к Бреннону. Не буду рассказывать, каких трудов мне это стоило. В итоге Кэти сказалась больной и осталась в своей комнате, а Бреннон вызвал врача. Врач вколол ей какое-то успокоительное, у неё началась аллергическая реакция, и она скончалась в течение десяти минут.
Я убедил Бреннона не вызывать врача. Час «Ч» миновал: она оставалась жива до трёх часов дня. Но в три часа она решила подняться за чем-то наверх. Спускаясь, она поскользнулась на лестнице и сломала шею.
Я видел смерть Кэти сотню раз. Я видел, как её расплющивает искорёженным бортом автобуса, как она лежит у лестницы с неестественно вывернутой шеей, как в её груди разверзается дыра от выстрела (однажды она решила поиграть с папиным ружьём и была неосторожна).
Я понял, что ничего не могу изменить. Впервые в жизни я был бессилен. Я был ограничен во времени – впервые в жизни.