Темпориум. Антология темпоральной фантастики
Шрифт:
– И? Рожай давай, – Буркин покосился на стоящего рядом клиента, который задумчиво разглядывал непонятный предмет.
– Чего ты такой грубый сегодня, дядь Сень, а? Сам же спросил. А я отвечаю.
– Ладно-ладно тебе права качать, – старик поджал губы, сдерживаясь, чтобы не наорать на племяша при покупателе. – Так что эта штука делает? А?
– Она, дядь Сень, – Пашка поднял палец, нахмурился, как, наверное, думал, многозначительно, – она наоборот. Растягивает хорошее. И сокращает плохое.
– Чего? Чего сокращает?
– Время. Время, дядь Сень. Чего же еще?
Антиквар
– Ты чё, поганец, последний мозг проиграл?
Но Пашка не смутился, скорее наоборот: глаза заблестели, голос окреп, руки перестали дрожать.
– У тебя компьютер включен, дядь Сень?
– И? Эй, не лезь туда! Чё тебе надо? Повернуть? Так, не трогай, я сам.
Зашел за прилавок, кряхтя, развернул к Пашке дисплей.
– Ну, давай, что ли, валяй…
Племяш кивнул, на удивление быстро добыл из кармана флэшку, сунул туда, куда надо. Привычными пальцами нажал несколько клавиш.
Начался беззвучный любительский ролик.
Антиквар поморщился в недоумении: что это за ерунда?
На экране, разделенном вертикальной полосой на две половины, совокуплялись колорадские жуки. Слева на видном месте стояла свеча – или «временной элонгатор», как обозвал его Пашка. Только пламени не было, а светилась сама пирамида, словно внутри скрывались батарейка и лампочка.
Кто-то за кадром начал брызгать на жуков из баллончика: мелкие капли, словно пыль, оседали на полосатых надкрыльях. Насекомые справа крутились, дергались и всячески выражали свое несогласие. Слева же, у пирамиды, дрыгнулись, упали на спинки и после короткой конвульсии поджали лапки. Чья-то рука на экране нажала на фитилек. Он, словно кнопка, опустился вниз. Пирамида перестала сиять, а фитиль после секундной задержки выскочил обратно.
– Ну и чё?
– Как чё?
– Ты мне чё, паршивец, принес? Тараканоморилку?
– Так, может, это против колорадских жуков использовать… – Покупатель потер задумчиво подбородок, повернулся к Пашке. – Какой, говоришь, радиус действия?
– Не больше метра, наверное…
– А… – разочарованно отошел к двери, начал перебирать гербарии.
Буркин внимательно следил за его реакцией: клиента он знал давно, уважаемый человек, когда-то ему сказал, что физик по специальности. Чем сейчас занимался, правда, не говорил и на все вопросы отбрехивался, подмигивая, что, мол, коммерческая тайна.
– Эй… Дядь Сень, ну посмотри, вон на экране… – Пашка дернул за рукав, отвлек от воспоминаний.
Антиквар вздохнул, повернулся к племяннику.
– Пашка, я знаю, что ты программист. Ты еще не такое можешь.
– Да мамой клянусь!
– Ладно, ладно… Лучше скажи, где взял?
Пашка замялся, наконец прогундел под нос:
– Долг старый. Профессор был, египтолог, старичок совсем. Всё по экспедициям ездил. Так это сын его… Ну, позаимствовал у отца, в общем. Он и перевел надпись – видишь, тут, внизу. Про хорошее и пло…
Буркин перебил на полуслове:
– Так он что, украл, что ли?.. Ты смотри, – косясь на покупателя, – мне такого счастья не надо.
– Да старик-то вскоре помер, всё равно бы в наследство досталось. Украл… – Пашка обиженно шмыгнул, утер нос рукавом замызганной куртки.
«Переиграл, правда, маленько, – подумал Буркин. – Да бог с ним».
Антиквар вздохнул, покачал головой на племянника. А тот всё гнусавил, заглядывая в глаза как собака:
– Обижаешь, дядь Сень. Делать мне больше нечего – брать ворованное…
– Ну ладно, ладно. А ты не подумал, что она, может, вредная? Вон, как они-то дохли…
– Да я на себе попробовал! Работает она! Но испаряется быстро… Ну, то есть меньше становится…
– Так у нее и срок годности мог уже истечь…
Антиквар краем глаза взглянул на клиента, который явно скучал и, стоя в углу, что-то черкал в блокноте. Всем своим видом показывал, как ему всё надоело, и еще немного – он пойдет по своим делам. А бутылки останутся под прилавком.
Буркин повернулся к племяннику:
– Ладно. Сколько ты хочешь за это?
– Десять… Десять тыщ…
– А?!
Старик застыл с открытым ртом. Потом покраснел как рак.
– Ты что? Рехнулся? За морилку для тараканов?
– Это колорадские жуки, дядь…
– Да хоть австралийские… Кому оно нужно, твое барахло? Кто его у меня купит? Пошел, пошел, проваливай…
– Восемь? Семь? – Голос Пашки дрожал. – Дядь Сень, от сердца отрываю…
– И задарма не возьму. Даже как лампу это нельзя – кто знает, вдруг она какой химикат выделяет. Еще уморю покупателя, как таракана… Ты мне будешь посылки в тюрягу носить, да?
– Ну, дядь, будь человеком, пожалуйста… Ну ты ж меня знаешь… Я не вру… Век туза не видать – работает она. Никого не убивает. На себе проверял, мамой клянусь!!!
– Ладно, ладно, иди… Врешь – не врешь, какая мне разница… Будет что стоящее – приходи, а сейчас – давай, проваливай…
Клиент, увидев, что парень уходит, заспешил к прилавку. На пути столкнулся с Пашкой. Брезгливо отодвинулся, отряхнул невидимую пылинку с дорогого плаща. Парень что-то буркнул в ответ.
– Иди, иди! – Буркин выпроводил Пашку за дверь, щелкнул засовом, облегченно обернулся к покупателю. – Извините, Иван Михалыч. Племяш это мой, недотепа. Был нормальным парнем, но карты, проклятые…
Потряс головой. Задумался.
– Так что за вино-то, хозяин?
– Ах, да-да.
Антиквар засеменил к прилавку, кряхтя нагнулся. Бережно поставил запыленные бутылки на стекло.
Иван еле удержался, чтобы не присвистнуть: в самом деле, Ларкино любимое, да и год – один из лучших. Даже и не думал, что такое где-то осталось.
Торговались привычно, любовно. Как всегда, Буркин запросил астрономическую сумму, но хорошее старое Бургундское в магазине не купишь. А старик, по своим неведомым связям, умел находить настоящее, и его несусветные комиссионные того, безусловно, стоили. Сегодня вообще было не до этого, и Иван спорил, скорее, по привычке и по инерции. Да и удивился бы Буркин, если б купил не торгуясь. Так что Иван сбил мелочишку на пожелтевшей этикетке, и на том дело закончилось.