Тень амёбы
Шрифт:
— Любопытно, — отреагировал Зайз, — жаль я не смотрел эту ветку. Странный список, мне кажется. Ни Лема, ни Уэллса. И кстати: где Жюль Верн? Он всегда в топе популярного худлита, независимо от жанров.
— Таков выбор читателей WIRED, — ответил Уэллвуд, — и социологические исследования показывают, что WIRED отражает воззрения, э-э… мировой интеллигенции.
— Знаешь, док Фил, — подал голос Олли, — это твое «э-э…» похоже на попытку экспромт-подбора уничижительного эпитета к мировой интеллигенции.
— Да, я не люблю мировую интеллигенцию, однако у нас сейчас другая тема. Джил Мба представила комментарий в форме книжки «Historia populus cum brevi vita — KJI». Зачем Джил выбрала латынь и почему заимствовала аббревиатуру «KJI» из НФ-романа Ивана Ефремова «Час быка», 1968 – в общем, можно догадаться. По сюжету этого романа, на некой планете жутко реализована доктрину «Устойчивого развития», принятая ООН по мотивам доклада Римского клуба «Пределы роста».
—
Филипп Уэллвуд улыбнулся и сделал жест фокусника, достающего кролика из шляпы.
— Видимо не очень трудно было догадаться. В тексте Ефремов дал убийственно четкую характеристику Устойчивого развития: слияние капитализма в его наихудшей форме и китайского псевдосоциализма. Центральным пунктом социума в романе является схема оптимизации населения путем KJI: эвтаназией в возрасте 26 лет для всех кроме элиты. Соответственно, нагрузка на медицинскую систему минимальна, пенсионной системы вообще нет, население молодое и с постоянной численностью.
— А населению на фиг такое счастье? – полюбопытствовал Олли.
— Населению, — ответил профессор, — промываются мозги идеологией KJI. Примерно как промывание мозгов «зеленой» идеологией в первой четверти XXI века.
— Это, — заметил Зайз, — может работать только при до-машинном аграрно-ремесленном производстве, где профессионального обучения не требуется, так что можно запрягать людей с подросткового возраста. Пахать, рожать, уставать, умирать.
— Да, — Уэллвуд кивнул, — примерно так пишет Джил Мба. Она рассматривает в истории человечества два термодинамических перехода. Первый: аграрно-пищевая революция в неолите, когда концентрация людей и производства еды на плодородных полосах вроде Месопотамии и долины Нила привела к самозарождению диссипативной структуры по аналогии с самозарождением конвективных ячеек в слое жидкости, нагреваемом снизу. Конвективные ячейки быстро отводят тепло, и рост температуры внизу прекращается. Аналогично: самозарождение аграрных царств прекратило рост благосостояния, и даже откатило благосостояние назад от уровня раннего неолита к уровню палеолита. Этому способствовала биологически обусловленная поведенческая конформность людей. При более низкой конформности царства не возникли бы. Человечество развивалась бы как медленная цивилизация с монотонным ростом продукционного потенциала. При более высокой конформности царства получались бы сверх-устойчивыми, а человечество бы редуцировалось до уровня эусоциальных насекомых вроде термитов и муравьев. А так получилось ни то ни се. Царства возникали, страчивали потенциал, и разрушались. Так Джил объясняет катастрофу Бронзового века, распад античности, крах царств позднего феодализма в XVII веке… Затем случилась флуктуация, появились машины, и развитие картины сильно изменилось по сравнению с предыдущими пятью тысячелетиями.
Нигиг жестом тактичного студента поднял руку и предположил.
— Аграрный переход в неолите — не флуктуация, а машинный переход — флуктуация?
— Да, — Уэллвуд опять кивнул, — простые аграрные технологии появились даже у квази-цивилизаций термитов и муравьев. Они создают плантации грибов, как известно. А вот машинные технологии с искусственными источниками энергии возникли из всех видов земных существу лишь у людей, причем не с первой попытки. В бронзовом веке были достаточные стартовые знания для этого — но не случилось. В античности — тоже. Тема могла снова уйти, и после краха позднего феодализма, человечество упало бы снова в Темные века. Но в XVIII веке в Англии люди начали строить паровые машины не как игрушки, а как экономически-значимые инструменты. И машинная волна исторически мгновенно захлестнула планету. Одновременно случилось то, на что намекал Юлиан, в смысле: начал разрушаться до-машинный цикла человеческого ресурса. Для машинной экономики требовались массовые инженеры, поведение которых не вмещалось в схему «пахать, рожать, уставать, умирать». Их надо сначала обучить, а затем мотивировать к обслуживанию социальной системы: мотив «так заведено от века» на них не действует, поскольку само их появление — уже слом порядка, заведенного от века. Вся дальнейшая история пронизана мечтами плутократии о том, как вернуть KJI-схему, но не лишиться машинной технологии. В принципе, они согласились бы лишиться технологий, для них машинный прогресс уже стал злом: потерей контроля над человеческим ресурсом, но у такого решения было фатальный барьер: невозможность надежно договориться внутри своего класса. Базой поведения плутократии давно стал социал-дарвинизм — учение, по которому сильный всегда ест слабого, и если какой-то индивид ослаб, то будет съеден, несмотря на договор. Машинные технологии понимались плутократией, как источник Wunderwaffe. Это вызвало гонку вооружения, шедшую почти непрерывно с XVIII века, опирающуюся на развитие технологий, требующую все больше образованных людей, и делающую все более безнадежной мечту о
Тут профессор сделал паузу, очередной раз повертел в пальцах свой вайпер, затянулся, выпустил изо рта три колечка дыма с ароматом вишни, и сообщил: … — Джил далее разъясняет, как дело дошло до Даров Каимитиро, исхода аргонавтов и Вандалического кризиса с перезапуском Космической эры. После этого у нее идет уже собственно комментирование топ-5 фантастики.
— Подожди, Фил, я не понимаю, — встрял Штеллен, — зачем Джил разъясняла историю до Новой Космической эры, если вся НФ из топ-5 лежит до 1970 года?
— Тут как с Александром Македонским, — сказал Уэллвуд, — нельзя оценить значение его деятельности, если дочитать только до перехода через Инд. И нельзя оценить значение фантастики 1-й Космической эры, если не учитывать события следующих 70 лет.
Генерал поднял ладони вверх в знак того, что удовлетворен этим ответом, и вернулся к тыквенному самогону. А Уэллвуд продолжил: … — Джил прошла по топ-5 НФ, как упомянутый Александр Македонский по Персии. О романе Кларка «Конец детства», она заявила, что это адаптированный пересказ библии, указав параллели сюжета: от явления бога Моисею (библия) и Сверхправителей (Конец детства) до перехода в Землю Обетованную (библия) и в Золотой век (Конец детства), с калькой Апокалипсиса Иоанна в финале романа. Хотя (ложка меда в бочке дегтя) Джил напомнила сказанное в 1-й (общей) части своей книги о причинах, по которым библия – реликт, неуместный в машинный период, продолжала играть роль в культуре и служить источником сюжетов искусства. Поэтому пересказ библии надо считать оригинальным произведением и в этом качестве он обладает целым рядом литературных достоинств.
Профессор не стал задерживаться на этом, и перешел к следующему роману из топ-5. … — По мнению Джил, «Электроовцы» Дика это памфлет-гротеск на анахронизм, каким является влияние библии на машинное общество. Высмеивается библейский догмат о якобы «образе божьем» в человеке и об отсутствии такового в человеческих творениях: клонах, големах, роботах. Сюжет Электроовец помещен в условный театральный мир, нагруженный темами из средневековых еврейских мифов о Големе, из романа Шелли «Франкенштейн» 1818, и из пьесы Чапека «R.U.R.» 1920. Поскольку «Франкенштейн» также входил в топ-5, Джил коснулась и его. Она отметила смелость Шелли в создании сюжета, где методами науки из мертвой протоплазмы конструируется живое разумное существо (опасная ересь для тех времен). Впрочем, Шелли не была свободна от схемы социал-дарвинизма: искусственное разумное создание непременно стремиться к тому, чтобы уничтожить людей и занять планету своими потомками. Идея симбиоза даже не упомянута (хотя должна бы возникнуть по аналогии с одомашниванием собаки, кошки, лошади и т.д.). Уточнив это, Джил вернулась к электроовцам. Дик расписал, как догмат ломает эмпатию, превращая это естественное свойство психики в культовую практику. Послушничество, состоящее в том, что люди заводят в квартирах неуместных существ (иногда искусственных), чтобы изображать заботу о них. Причем собственно эмпатии между людьми нет — все отношения формализованы.
Уэллвуд сделал паузу, чтобы пыхнуть вайпером, и произнес: … — Сравнительно гуманно Джил поступила с «Марсианскими хрониками» Брэдбери и «Левой рукой тьмы» Ле Гуин. Марсианские хроники она назвала очаровательными, но отметила, что они ошибочно отнесены к НФ. По жанру это — сказки, фэнтези, которые с таким же (или превосходящим) успехом могли относиться не к Марсу, а к Сердиземью Толкиена. Очаровательна же в них строгая поэтичность свойственная средневековым эпосам. Примерно то же самое Джил сказала о Левой руке Тьмы, только вместо эпитета «очаровательно» она применила эпитет «нетривиально». Этот роман Ле Гуин намного органичнее смотрелся бы в магическом мире ее же «Волшебника Земноморья». Что же касается местной расы — гермафродитов, технически бесполых большую часть времени, проявляя свойства женского или мужского пола лишь несколько дней в сезоне — Джил отметила ироничную авторскую находку об их морали. Она напомнила сказанное в 1-й (общей) части своей книги — о том, что доминирующие культуры Земли придают сексу непропорционально-большое социальное значение. Забавно, что Ле Гуин перенесла эту диспропорцию на культуру гермафродитов. По сюжету там была та же нетерпимость к любым иным формам сексуального поведения, кроме доминирующего в их обществе.
Юлиан Зайз поднял кружку, залил в себя дозу портера, вытер губы ладонью и немного недоуменно поглядел на профессора.
— Фил, ты ведь не хочешь сказать, что книга Джил Мба на этом заканчивается?
— Не хочу, — подтвердил тот, — там есть кое-что еще. Это касается вероятного будущего. Настолько вероятного, что Кассандра Троянская могла бы позавидовать.
— И? – спросил консультант по ЯД.
— И ничего внезапного, — сказал Уэллвуд, — человеческая цивилизация проскочила точку невозврата. Это не значит, что люди станут сверхцивилизацией. Но это значит, что они точно не вернуться в состояние аграрной фауны, подчиненной циклам биосферы.