Тень Цитадели
Шрифт:
Чёрный плащ с капюшоном, скрепленный на шее массивной пряжкой в виде ворона (может, вороны). Неизвестный мне мастер злостно надругался над птичкой, поэтому она одинаково могла быть вороном, вороной, галкой или даже страусом. Под плащ необходимо носить чёрное платье, с непременно свободной, развивающейся юбкой. Видимо, чтобы произвести максимально ужасающее впечатление. В редких случаях допускаются чёрные брюки и чёрная футболка, в основном для жриц двух-трех леток. Они чаще всего работали «в полях». А таким матерым дамам, как я, только платье и только распущенные волосы. Причем волосы следует
— Терр, — произношу зачем-то вслух сокращённое имя наставницы.
Ее каштановые локоны струились мягкими волнами по плечам, прихваченные мелкими косичками только в нескольких местах. Мне тогда казалось, что это самая красивая женщина на свете. Безумно хотелось быть похожей на нее. Но молодым жрицам положено носить прическу, состоящую из трех тысяч мелких косичек. Число определялось количеством сестёр, погибших в войне магов и людей. На кой такой символизм, неясно, но плетение этого ужаса на голове превратили в особый ритуал. Изменение причёски при переходе на другой уровень тоже сильно романтизировали. Долгие годы удавалось игнорировать этот идиотский дресс-код. Вся это бутафория с уровнями сильно раздражала, поэтому я нагло игнорировала иерархию, за что часто доставалось Терр. А вот теперь пришло время предстать перед всеми в полном образе жрицы четвёртого уровня. Хотя считать их после второго мне кажется абсолютно бесполезным. На силу это никак не влияет.
Я ещё раз скептически смотрю на свое отражение, прикидывая, не проще ли состричь косички под ноль, а потом отрастить заново? В Алерте скорее всего надо предстать как образцовая жрица, но соблазн пойти наперекор правилам слишком велик. Нет, Лисса, определённо пора взрослеть. Потом попрошу Ингу распутать это безобразие. Из-под подола торчат джинсы. Так себе вариант, но прицепить пояс с кобурой поверх платья будет ещё хуже. Довершают образ берцы. Туфель или кроссовок в рюкзаке нет.
— Шикарная женщина, — фыркнула зеркалу.
7
Время близится к вечеру, и в холле гостиницы очень многолюдно. Тут располагается небольшой бар, где вполне можно выпить чашку кофе и позавтракать, или же залить свиные рёбрышки вместе с тоской литром пива. Помещение выдержано в тёмных тонах, преимущественно горького шоколада, по бокам на панелях, оттенка молочного шоколада, идёт мягкая подсветка. Поесть мне надо срочно, потому что даже ассоциации сплошь гастрономические. Я немного теряюсь в догадках относительно времени суток. Ранний вечер или поздний обед? Время неумолимо движется к закату — это факт, поэтому я предпочла бы гибридный вариант рёбрышек с кофе. Зал гудит, словно потревоженный улей. Люди активно обсуждают последние новости и свежие сплетни. Судя по количеству посетителей, это единственное приличное место в городе.
Хвин — маленький городок, хотя точнее будет сказать, большая деревня. После войны перекроились целые государства, изменились названия, границы и даже национальный состав, не говоря уже о городах. Многое вообще пришло в запустение. Но расположение рядом с главной дорогой на столицу позволяет жителям Хвина существовать вполне безбедно, а городу — не превратиться в заброшенные
Я пробегаю глазами по залу в поисках свободных мест, находится лишь парочку у бара. Что ж, триумфальный выход Жрицы Теней. Сделать шаг в полный зал людей стало неожиданно сложно.
Вспомнился тот день, когда двери Цитадели выпустили новую партию молоденьких жриц на вольные хлеба. Напуганных, растрепанных, совсем недавно получивших силу и простившихся с прошлой жизнью. Тогда на мне тоже был надет балахон, соответствующий всем правилам. Давно же это было. Люди тогда шарахались, словно от чумной, переходили на другую сторону улицы. Я навсегда запомнила то чувство отчаяния и ненависти к себе. И больше никогда до сегодняшнего дня не надевала облачение жрицы за стенами Цитадели, словно боялась признаться самой себе в своей сущности.
Глубокий вдох, Лисса, и шаг в зал. Неужели глупые предрассудки касательно внешнего вида смогут заставить тебя остаться голодной?
Как только я пересекаю невидимый порог и вхожу в зал, наступает гробовая тишина. Посетители перестают не только разговаривать и жевать, но, кажется, ещё и дышать. Мне захотелось натянуть капюшон сильнее, желательно до подбородка, жаль конструкция плаща этого не подразумевает. Переборов это непристойное желание, я внимательно осматриваю зал, благо все лица были обращены на меня. Ни Инги, ни Мирона тут не было. Что ж, учитывая сущность брюнетки, не сложно догадаться, где и чем они сейчас занимаются. Оно и к лучшему, можно спокойно поесть.
Места за барной стойкой стало в два раза больше, стоило только моей фигуре появиться рядом с ней и выразить желание сесть.
— Чего желает Госпожа Жрица? — почтительно склонов голову, проблеял мужчина лет пятидесяти, не прекращая тереть бокал полотенцем.
Тёмные волосы, щедро сдобренные сединой, завязаны в низкий хвостик, а вековой слой грязи под ногтями соответствует скорее потомственному крестьянину, чем работнику общепита.
— Кофе с молоком и сахаром, — буркнула я, плотнее натянув край капюшона, чтобы не видеть в каком ужасном состоянии находится это полотенце.
Желудок у меня крепкий, но острый приступ брезгливости все равно накрыл. Может на кухне у них больше порядка?
— Капучино? Латте? — мужчина наклонил голову ещё ниже, отложив в сторону замусоленную тряпку, которая тут же скользнула на пол.
К моему разочарованию, поднять её он не пытался, а лишь отодвинул в сторону носком ботинка.
— С молоком и сахаром, — секунда на размышления, стоит ли все же рискнуть желудком, — И что-нибудь поесть, — все-таки риск благородное дело, как ни крути.
— Есть чудесные свиные рёбрышки с медовым соусом, картошка, запечённая с грибами, борщ с чесноком и пампушками, тирамису и яблочный штрудель, — от этого перечисления мой желудок издал крик умирающего в страшных муках кита. — А ещё любимый салат моей жены, приготовленный по оригинальному рецепту, который достался ей от прапрапрабабушки! — театральная пауза, видимо, чтобы почти память далёкой прапрапрабабушки. — «Оливье»! — это уже звучало с неподдельной гордостью.
— А что из этого свежее? — вопрос был риторический, и наверное, стоило сформулировать его иначе.