Тень Гегемона. Театр теней. Дилогия
Шрифт:
– Простите, – ответил Графф. – Я не знал тогда, что он не вернется домой после войны. Если бы он вас увидел, у него могло бы возникнуть чувство, что в мире есть люди, которые защищают его и о нем заботятся.
– И это было бы плохо?
– Жесткость, которая нам нужна была от Эндера, не свойственна той личности, которой он хотел стать. Мы должны были ее защитить. Даже свидание с Валентиной – и то был достаточный риск.
– И вы так уверены, что были правы?
– Совсем не уверен. Но Эндер одержал победу, и нам
– И мне не вернуться назад и не найти какой-то обходной путь, чтобы не возникало этого презрения и отвращения, стоит мне только подумать о вас.
Графф молчал.
– Если вы ждете от меня извинений…
– Нет, – перебил ее Графф. – Я сам пытался придумать извинение, которое не было бы смехотворно недостаточным. Я никогда не стрелял в бою, но из-за меня гибли люди, и если это может вас хоть сколько-то утешить, я не могу без сожаления думать о вас и о вашем муже.
– Этого мало.
– Я понимаю. Но боюсь, что самые мои глубокие сожаления – в адрес родителей Бонзо Мадрида, которые отдали мне сына и получили его обратно в цинковом ящике.
Тереза с трудом сдержалась, чтобы не врезать папайей ему по морде.
– Напоминаете мне, что я мать убийцы?
– Убийцей был Бонзо, мэм, – ответил Графф. – Эндер защищался. Вы меня совсем не так поняли. Это я сознательно допустил, чтобы Бонзо схватился с Эндером один на один. Я, а не Эндер виноват в его смерти. Вот почему у меня больше сожаления к семье Мадрид, чем к вашей. Я много наделал ошибок. И никогда не буду знать, какие были необходимы, или безвредны, или даже полезны.
– А почему вы думаете, что сейчас не делаете ошибок, позволяя нам с Джоном Полом остаться?
– Я уже сказал, что Питеру нужны друзья.
– А нужен ли миру Питер?
– У нас не всегда тот лидер, которого мы хотим, – сказал Графф. – Иногда приходится выбирать среди тех, что есть.
– И как выбирать? – спросила Тереза. – На поле битвы или возле урны для голосования?
– Бывает, – ответил Графф, – что с помощью отравленного яблока или испорченных тормозов в машине.
Тереза сразу поняла.
– Можете не сомневаться, что за едой и транспортом Питера мы проследим.
– То есть как? Вы будете лично подавать ему еду, покупать ее каждый день у различных поставщиков, а ваш муж будет жить в его машине и глаз не сомкнет?
– Мы вышли на пенсию молодыми. Надо же чем-то заполнить пустые часы.
Графф засмеялся:
– Тогда желаю удачи. Уверен, что вы сделаете все необходимое. Спасибо, что согласились поговорить со мной.
– Давайте повторим это лет через десять или двадцать.
– Отмечу в календаре.
И, отдав честь, что получилось куда более серьезно, чем ожидала Тереза, он вернулся в дом, а оттуда, наверное, через палисадник на улицу.
Тереза еще некоторое время покипела гневом за то, что Межзвездный Флот, жукеры, Графф, судьба и Бог сделали с ней и с ее семьей. Подумав об Эндере и о Валентине, она пролила слезу на папайи. А потом подумала о себе, о муже, как они будут ждать и наблюдать, пытаясь охранять Питера. Графф был прав: им не сделать этого как надо.
Придется спать. Что-то они обязательно пропустят. У Ахилла будет возможность – и не одна, и когда они успокоятся, он нанесет удар и Питер погибнет, а мир окажется во власти Ахилла, потому что кто еще сможет сравниться с ним в интеллекте и беспощадности? Боб? Петра? Сурьявонг? Николай? Кто-то еще из учеников Боевой школы, рассеянных по Земле? Если бы у кого-то хватило честолюбия остановить Ахилла, этот человек уже бы проявил себя.
Она занесла в дом тяжелую корзину папай, протиснувшись через дверь, пытаясь не повредить плоды, и тут до нее дошло, зачем на самом деле приезжал Графф.
Он сказал, что Питеру нужен друг. Вопрос между Питером и Ахиллом может быть решен ядом или диверсией, сказал он. Но Тереза и Джон Пол не смогут круглые сутки охранять Питера и защитить его от покушения, сказал он. Значит, что еще могут сделать они с Джоном Полом как друзья Питера?
Соревнование Ахилла с Питером может быть решено и смертью Ахилла.
В памяти промелькнули истории величайших отравителей мира, известных по слухам, если не по доказательствам. Лукреция Борджиа. Клеопатра. Эта, как ее, которая отравила всех близких императора Клавдия и до него, наверное, тоже добралась.
В былые дни не было способов уверенно определить, какой яд использовался. Отравители сами собирали травы, не оставляли следов в аптеках, не имели сообщников, которые могли бы сознаться или уличить. Если с Ахиллом что-нибудь случится раньше, чем Питер решит избавиться от мальчишки-монстра, Питер начнет следствие… а когда след неизбежно приведет к его родителям, что он сделает? Покажет другим пример, отдав их под суд? Или защитит их, попытается скрыть результаты и оставит пост Гегемона, уязвленный слухами о безвременной смерти Ахилла? Наверняка его противники поднимут Ахилла на щит как мученика, невинно оклеветанного мальчика, сулившего светлые надежды человечеству и подло убитого в юные годы коварным Питером Виггином или его ведьмой-матерью и змеем-отцом.
Убить Ахилла недостаточно. Это надо сделать так, как надо, так, чтобы не повредить Питеру.
Хотя лучше было бы для Питера выдержать слухи и легенды о смерти Ахилла, чем быть убитым самому. Промедление смертельно опасно.
«Значит, Графф поручил мне убийство ради защиты моего сына.
И самое страшное в том, что я думаю не о том, выполнять или нет, а как выполнять. И когда».
4. Шопен