Тень и искры
Шрифт:
Я застыла, а сердце сжалось.
– Что? – прорычал Никтос.
– Здесь много разных нитей, – тихо сказала Пенеллаф, глядя на Никтоса. На ее черты легла великая печаль. – Много разных способов погибнуть от твоих рук. Но вот эта нить. – Она подняла палец и почти коснулась одной из мерцающих струн, которая, похоже, оборвалась и стала короче. – Это было не намеренно.
– О чем ты говоришь? – настойчиво спросил Никтос.
– В нее попала твоя кровь, правда?
Никтос застыл. Казалось, он даже не дышал. Мой взгляд метался между
– Во мне нет его крови. Он не…
Я резко вдохнула. Та ночь, когда Никтос кормился от меня. Я до крови укусила его палец и попробовала кровь. Я уловила момент, когда Никтос тоже вспомнил, и повернулась к Холланду.
– Это была всего лишь капля. Даже и того меньше.
– Но этого стало достаточно, – заявил Холланд. – Искра жизни в тебе достаточно сильна, чтобы вызвать симптомы Отбора, но не настолько, чтобы запустить изменения. Симптомы бы прошли, но не теперь, когда в тебе есть кровь могущественного Первозданного. Ты вступишь в Отбор.
– Нет. – Никтос покачал головой. В его глазах клубился итер. – Она не может. Она не боглин. Она смертная…
– В основном, – прошептала Пенеллаф. – Ее тело смертное. И ее разум. – Она посмотрела на меня, и ее глаза заблестели. – Но то, что всегда было внутри тебя, – Первозданное. И не важно, что оба твои родители были смертными. Ты родилась с искрой не одного, а двух Первозданных. И она попытается пробиться.
– Так нельзя. – Никтос запустил руку в волосы и убрал их с лица. – Должен быть способ остановить это.
– Его нет. – Я вцепилась в свои колени и перевела взгляд с Холланда на богиню. – Или есть? Какое-нибудь особое зелье или сделка?
Холланд покачал головой.
– Нет. Некоторые вещи неподвластны даже Первозданным. Это – одна из них.
– Она не… – Никтос осекся и повернулся ко мне.
Я никогда не видела его таким бледным и испуганным.
– Это не твоя вина. – Я встала, удивившись, что ноги не дрожат. – Это сделала я. Не ты. И не похоже, будто ты знал, что случится.
– Такая безрассудная. Импульсивная, – прошептал Холланд.
У меня вырвался смешок.
– Да, ты всегда знал, что это мой главный недостаток.
– Или главная сила, – возразил Холланд. – Твои действия могли дать шанс осуществиться тому, во что поверил Эйтос, услышав пророчество.
И Никтос, и я уставились на него.
– Что?
– Присмотритесь к этой нити. – Пенеллаф опять поднесла палец к оборванной струне. – Взгляните.
Никтос опустил голову. Поначалу я ничего не увидела, но когда прищурилась… Заметила тень нити, едва очевидную, с изменчивой длиной. Она то протягивалась дальше всех других, то снова сокращалась до длины остальных.
– Что это? – спросила я.
– Это неожиданная нить. Непредвиденная. Неизвестная и незаписанная, – объяснила Пенеллаф. – Которую даже Судьбы не могут предсказать и не могут ею управлять. – Уголки ее губ приподнялись. – Есть только одно, что может отменить предначертание.
– И что же это? –
– Это нельзя найти, – сказала Пенеллаф, а я была готова закричать от разочарования. – Можно только принять.
– Ты должна объяснить чуть подробнее, – рявкнул Никтос.
– Это любовь, – ответил Холланд. – Любовь – единственное, с чем даже судьбе не совладать.
Я заморгала.
Это все, что я могла сделать.
Никтос, похоже, был так же ошарашен, как и я, и не способен сформулировать ответ.
– Любовь сильнее судьбы. – Холланд опустил руку, и все нити, кроме одной, исчезли. Между нами поблескивала только оборванная, постоянно изменяющаяся. – Любовь даже сильнее того, что течет по нашим венам, в равной степени изумительна и ужасна в своем эгоизме. Она может протянуть нить одной лишь силой воли, стать той частицей чистой магии, которую не под силу уничтожить природе, и которая может оборвать нить неожиданно и преждевременно.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Твое тело не способно выдержать Отбор. Не может без непреклонной воли того, что сильнее судьбы и даже смерти. – Холланд посмотрел на Никтоса. – Без любви того, кто поможет ей вознестись.
Я вспомнила, что рассказывала Эйос о боглинах и Отборе.
– Ты говоришь о крови бога. Мне понадобится кровь бога, который меня любит?
Поверить не могла, что произнесла эти слова.
– Не просто бога. Первозданного. И не любого Первозданного. – Голубые глаза Пенеллаф устремились на Никтоса. – Кровь Первозданного, которому принадлежала искра. Эта кровь и непреклонная воля любви могут победить судьбу.
Никтос отшатнулся назад, тени заклубились вокруг его ног, а я села. Или упала. К счастью, приземлилась на край возвышения. Мое сердце сжималось. Никтос медленно повернул ко мне голову и уставился на меня. Его глаза горели как луна, и не нужно было владеть его способностью читать эмоции, чтобы понять: он в ужасе.
Или быть Судьбой, чтобы знать: я в самом деле умру.
Никтос никогда меня не полюбит.
Даже если бы я не замышляла его убить. Никтос не способен любить. Этого в нем нет. Он это знает. Я это знаю.
– Это нечестно, – хрипло сказала я, злясь на все. – Поступать с ним так.
– Поступать так со мной? – выдохнул он. В тенях, клубящихся вокруг него, появились серебристые полосы итера. – Это нечестно для тебя.
– Для вас обоих, – мягко сказала Пенеллаф. – Но жизнь, судьба и любовь редко бывают справедливыми, правда?
Мне захотелось ударить богиню: она говорит мне то, что я и без нее знала.
Но я сделала глубокий вдох и на миг закрыла глаза. Нужно усвоить столько информации – столько ненужных сведений, которые полностью затмевает тот факт, что я скоро умру, причем мучительной смертью. Во мне вспыхнул гнев, и я вцепилась в него. Это обжигающее чувство было знакомым, и оно лучше печали и безысходности.