Тень Лучезарного
Шрифт:
– Зачем? – спросила Лава.
– Ну, странно спрашивать, зачем кто-то уносит дорогую вещь, – пожала плечами Лакрима. – Гораздо важнее другое, почему Амади ее не забрала? Ведь, что бы ни рассказывал Флавус Белуа, а он говорил разное об этом случае, связанном с убийством его жены, но главным остается то, что, почувствовав неладное, он заказал смерть не только четверых мурсов, но и детей. Не знаю почему. Он ведь мог справиться с этим и сам. Но нанял Амади. Может быть, побоялся, что не сможет убить собственного сына? Но так и Амади не убила его. Оставила. Разглядела в нем что-то. Не стала искать мантию. Ушла. Разглядела потому, что тоже была в мантии. Понимаешь?
– То есть она знала, что Литус сможет спасти Анкиду? – воскликнула Лава.
– Ну, не знаю, была ли она уверена, – рассмеялась Лакрима. – Теперь я уже сомневаюсь. Если она развоплотилась, значит – риск очень велик. Обратившись в тонкое существо, заснув на тысячи лет, она может избежать страшной участи.
– Какой участи? – замотала головой Лава.
– Участи вновь низвергнуться в бездну, – ответила Лакрима. – Подумай над этим.
– Не сходится, – улыбнулась Лава. – Не сходится. Аксов только шесть. И мурсов двадцать два. Ты же сама сказала, что их двадцать два!
– Да, – кивнула Лакрима. – С мурсами незадача. Правда, тот же Фера, который о мурсах знает почти все, поскольку в его представлении их природа близка к пламени, объясняет это так: когда Лучезарного низвергали, один из мурсов сумел укрыться. Сделать он это мог только в плоти человека, который застыл между жизнью и смертью. Но этот мурс всегда был на краю. Считай, что он не совсем мурс. Почти человек. Его участь незавидна. Рано или поздно он обратится в то же самое, во что обратилась Амади. Конечно, без надежды однажды стать аксом.
– А седьмой акс? – не унималась Лава.
– Не знаю, – опустила голову Лакрима. – Амплус считает, что, кроме шести аксов, остался еще и один из демонов. Ослабленный. Более напоминающий тень демона. Обожженный. Один из тех, кто занимался на поле Бараггала пламенем. Он не смог сделать то, что от него требовалось. Или случайно попал на один из камней Митуту. Или же его обожгло шнуром Лучезарного. Не знаю. Может быть, он до сих пор бродит дорогами Анкиды. Участь его ужасна. Но послушать его я бы не отказалась.
– А что такое шнур Лучезарного? – спросила Лава.
– Это как раз то, что помогает тебе, – ответила Лакрима.
– Помогает мне? – расширила глаза Лава.
– Биение в твоих ушах, – ответила Лакрима. – То, что опутывает Анкиду. То, что наливается силой или кровью, неважно. То, что плел долгие годы Лучезарный, используя сущее и семь узлов, семь камней Митуту. Почему-то, по неизвестной мне причине, эта сила помогает тебе. Ты нужна ей. И пока что она помогает тебе против наследников Лучезарного. И твоя скрытая магия – воля этой силы. Или ты думаешь, ты просто так поднялась в невидимую башню? Из нас четверых только Фера мог бы сделать что-то подобное. Ни Никс Праина, ни Амплус не обошлись бы без подпорок!
– Почему наследники Лучезарного не мстят нам? – спросила Лава.
– Зачем мстить муравью, который укусил тебя? – спросила Лакрима. – На него глупо даже злиться. Дождь собирается. Скоро муравейник размоет, и не останется никого.
– Ведь ты надевала на себя мантию, – прошептала Лава.
– Да, – кивнула Лакрима.
– И что же ты увидела? – спросила Лава.
– Амади было чего бояться, – побледнела Лакрима. – Я не вижу спасения.
– Ну и пусть, – вздохнула Лава. – Пусть как будет, так и будет. Тогда я хочу к Литусу. Когда твой орден пойдет в Бараггал? Здесь уже все?
– Как тебе сказать? – прошептала Лакрима. – Если поведать, что падение из пустоты двух не самых уродливых девчонок в руки стражников Эбаббара сделало нас знаменитостями, то здесь уже действительно все. А уж если учесть, что одновременно с нашим падением обрушились башни орденов Солнца и Луны, то мы были бы в этом городе важнее Сигнума. И даже важнее Субулы, если она вернется домой. Можно уходить в Бараггал. Но не теперь. Вторая орда пришла из Самсума. И судя по количеству лодок в реке, скоро начнется штурм.
– Двести тысяч! – крикнул Джокус, когда увидел Лаву на бастионах. – Меньше, чем ушло к Тимору. Но нам хватит и этого. Они переправляются не только здесь, но и выше по течению Азу и Му! А стена со стороны суши – не так уж и высока! А у нас только пятьдесят тысяч воинов! Правда, все жители на стенах!
Лава в ужасе смотрела вниз и перед собой. Противоположный берег, насколько хватало глаз, покрывали шатры, воины, лошади, лодки. Все это шевелилось и наползало на заснеженный берег, чтобы затем окунуться в ледяную воду, переплыть реку и покорить древний город. На оголовке стены было множество народу. Дымились котлы, кричали горожане, подтягивая на веревках наверх камни, дрова и куски смолы.
– Уходим, – дернула за рукав Лаву Лакрима. – Здесь нет мурса. В город никто из погони пока не сунется, но нам нужен мурс. Если Светлая Пустошь приложит к нему силу, то город может не выдержать. Мы умоемся кровью.
– Ты уверена, что орду ведет мурс? – спросила Лава, которую еще шатало от слабости. – И чем я смогу помочь? Опять забраться в какую-нибудь башню?
– В башню ты забиралась вслед за мной, – поморщилась Лакрима. – Быстрее! Давай, спускайся и садись в повозку. Мне нужно переговорить с Сигнумом.
Лава оглянулась. По средней галерее от дворца к бастионам бежал герцог Эбаббара. Он был по-прежнему невысок и лобаст, но уже не вызывал жалости. На его лице играла усмешка, глаза горели.
– Что! – орал он на бегу. – Полторы тысячи лет никто не пытался взять Эбаббар! Пусть попробуют! Они сломают об него зубы!
– Иди, – жестко велела Лаве Лакрима. – Мне придется слегка привести его в чувство. Не нужно тебе на это смотреть.
Лакрима догнала Лаву через несколько минут. Села рядом с ней на повозку, кивнула послушнице, которая сидела на облучке. Заговорила через минуту, когда повозка поползла вверх по площади мимо обрушившихся башен орденов Солнца и Луны: