Тень Лучезарного
Шрифт:
– Ты ведь из дакитов? – спросила она Иктуса.
– Из даку, – ответил Иктус. – Это ничего не значит, не прибавляет мне ничего и не убавляет, будь я хоть бродяга из придорожной канавы. Я в воеводы не просился, само вытряхнуло да прилепило. Но если любопытство тебя гложет, отвечу. Тем более что твой друг Касасам, добрейшего нутра даку, уже утомил меня расспросами обо мне самом среди наших шатров. Там мало кто чего знает, лучше было сразу ко мне идти. Мне же в любом случае все доложат. Так что слушай, а людей моих больше не береди. Бабка моя – даку из Чилдао. Обычная подгорная княжна. Там таких на каждой улице с десяток. Влюбился в нее принц из Гросба. Да, мальчишка-атер в девчонку-даку. Вельможный отпрыск в собакоголовую. Только Гросб – городишко маленький, глухой. Да и принц был четвертым братом в семье. То есть ни замка, ни башни, ни дома, ни лишней монеты, а только гордость и любовь. Так что отправился он в Чилдао, попросил руки моей бабки, поменял вельможный ярлык на крохотную кузню на склоне гор Сагкал и уже приготовился стать кузнецом, да придавило его в штольне, куда он отправился учиться кузнечному делу, начиная с добычи железной руды. Прабабка осталась одна, родила моего деда-дакита. Там он и вырос, в Чилдао. Потом вместе с матерью перебрался в Гросб. Опасно стало в Чилдао. Зашевелились там белые балахонники из Храма Света. В Гросбе ему ничем не помогли, но родство признали и дали письмо даккитскому королю. Так дед стал стражником. Женился на дакитке. Жена родила ему дакита. Моего отца. Отец женился на атерке. Так появился на свет я.
– И начал учиться фехтованию и колдовству, – продолжила Кама.
– Начал, да не закончил, – ответил Иктус. – Еще о чем спросить хочешь? Или ответить уже готова?
– Ни то, ни другое, – пожала плечами Кама. – Но все узнаешь. Под тобой – двадцать тысяч? Я очень рассчитываю на твою дружину, Иктум, очень.
Еще раз взглянул на Каму, пожал плечами, поклонился и ушел. И вот думай теперь, верить ему или не верить. Прабабка даку вышла замуж за безнаследного принца? Чудно. Хотя, кто ее знает. Вот Касасам собрал из лучших воинов, проверенных и надежных, – тайный отряд. Во главе поставил как раз женщину-даку. Фангу. В первый день Кама даже не хотела на нее смотреть, а потом пригляделась, и теперь уж глаз не может отвести. Чем она отличается от дакитки? Только тем, что губы чуть выдаются вперед? Все одно на волка не похожа, если только что-то лисье есть в лице, но и волчье тоже имеется. Во взгляде. Мороз по коже. Но если Касасам ей верит, то что остается Каме?
И все-таки четыре дня уже прошло, а что она успела сделать из того, что поручил ей Син? К мечу прикасается только теперь, а должна приучиться к нему. Хитреца мага ни сама, ни Касасам так и не сыскали. Магов вообще нет в Лаписе. Говорят, что магов в Эрсет и Дакките выбивали, отлавливали, уводили балахонники в первую очередь. И удастся ли убедить Фалко в том, что она затеяла? И что это за музыка, дыхание, голос на севере, что доносит до нее этот меч?
– Это Игнис, – отпустила руки Камы Процелла. – Где-то на севере. Или в Ардуусе, или в Бэдгалдингире. И ему будет сегодня очень трудно. Очень трудно. Прости, я не поняла, о чем ты думала, но слышала все имена. Ты думала об Орсе, Ви, Касасаме, обо мне и Дивинусе, о Ремордете, Спиранте, Иктусе, Канеме. И мне кажется, что я могу тебе помочь.
– Чем? – пошевелила пальцами Кама. Меч, едва Процелла убрала ладони, опять стал едва различимым.
– Мне кажется, что один маг в Лаписе есть. Я приведу его к тебе.
– Будь осторожна, – попросила Кама. – Приведи человек десять, близких ему или похожих. Мы скажем, что ищем стражника или еще чего-нибудь, и незаметно переговорим с ним. Я переговорю. Это очень важно, Процелла.
– Я понимаю, – погладила Процелла ножны, и снова загудели в ушах Камы музыка и ветер.
– И вот еще что, – прищурилась Кама. – Меч останется у тебя. Он тебя слышит, пусть и дальше слушает. А надо будет посоветоваться с его хозяйкой, будем это делать вдвоем. А Дивинус останется в Лаписе. Со мной ты и меч. Только сделай его внешне похожим на настоящий. Оплети рукоять кожей, затяни тканью или тоже кожей ножны. Поняла?
– Поняла! – обрадовалась Процелла.
– Да найди еще один меч, небольшой, как бы в пару, но чтобы без оружия не оставалась, – сказала Кама. – Ты ведь понимаешь, что просто так выдергивать из ножен твою гордость не стоит.
– Понимаю, – закивала Процелла.
– Что с пальцем? – спросила Кама. – Порезалась?
– Перстень, – покраснела Процелла. – Как раз в тот день, когда ты вернулась. Перстень Игниса. Раскалился, едва палец не сжег до кости. Только скинула, а он расплавился и в дым.
– И ты молчишь? – вздохнула Кама. – Больше ничего не чувствуешь? Шума какого-то в ушах? Биения?
– Нет, – удивилась Процелла.
– Ваше Высочество, – появилась в дверях Имбера. – Прибыли Касасам, Орс и Ви. Говорят, что у них все получилось.
– У кого – что? – не поняла Кама.
– У каждого то, что и должно было получиться, – позволила себе улыбнуться Имбера. – Фалко Верти согласился с доводами Касасама. Орс обнаружил, что других гахов у нас нет, но на склонах гор напротив Амурру их иногда замечают.
– Есть ли вести с юга? – спросила Кама.
– Есть, – помрачнела Имбера. – Слышите плач? Это Бона и Таркоса. Хонор пал три дня назад. Не продержался против гахов и одного дня. Войско Муруса отходит к Утису. Но теперь воеводой Лаурус. Мурус погиб. Многие погибли. А в Хоноре король Хонора Гратус, королева Кларита и принц Урбанус – муж Таркосы. Все погибли, кто был в замке. Дружины Хонора больше нет.
– А гахи? – спросила Кама.
– Точно неизвестно, – пожала плечами Имбера. – Мурус вроде бы погиб в битве. Но говорят, что главные силы гахов где-то в горах.
– Сколько войска у Лауруса? – спросила Кама.
– Все еще больше ста тысяч, – сказала Имбера.
– Мы разобьем гахов, – ответила Кама и посмотрела на Процеллу. – Жена Лауруса по-прежнему живет у Фидусии?
– Если бы! – возмутилась Процелла. – Возится на первом ярусе замка, то на кухне, то в лекарской. А ее ребятишки пропадают в обиталище принцесс.
– Передай ей, что ее муж жив, – попросила Кама. – Пока жив.
Глава 16
Лаурус
Беда, которую ждали давно, пришла на двенадцатый день второго месяца зимы. Лаурус с самого утра замер в тревоге. Гул доносился из-за вершин Балтуту, как будто огромный великан ворочал глыбы камня, схлопывал их друг с другом, дробил в пыль и хохотал, оглашая гулким эхом холодные пропасти. Затем с ближних вершин сошла снежная лавина, присыпав две крайние улицы Хонора. Воинов там почти не было, а тех, что были, удалось к полудню откопать. Мурус дал команду отходить к западной окраине, потому как гул продолжался, а снега на склонах оставалось предостаточно. В полдень что-то оборвалось в небе. Лаурус, который все это время стоял рядом с Мурусом на плоской крыше трехэтажного особняка хонорского купца, обернулся на север. Небо, которое клубилось непроглядной мутью все последние недели, вдруг посветлело, только где-то в стороне самой середины Светлой Пустоши как будто остался темный столб, но глаз едва различал его. Четыре сотни лиг было от Хонора до Бараггала.
– Бьется что-то, – в недоумении нахмурился Мурус.
– Барабан на ордынском берегу, – протянул руку на юг Лаурус.
– Слышу, – поморщился Мурус. – Другое. Это камнепады… наверное, Урбанус Рудус рушит скалы над каменным коридором. Посылал же король Хонора сына в горы! И не барабан. Другое. Прислушайся.
Лаурус закрыл глаза. Постоял, прижимая пальцы к вискам. Снова открыл. Над головой вдруг начал кружить снег. Морозец был слабым, чуть-чуть добавить тепла, и легкая наледь на дорогах обратится в лужи. Кажется, весна на подходе, а еще и до середины зимы несколько дней. На дальнем берегу суетились ордынцы. На глазах собирали шатры, седлали коней, тянули повозки к западу. И что-то билось. Билось в висках, но не собственным пульсом, а общим, который сотрясал все, горы на востоке, реку и бескрайнюю степь, до самых далеких гор Габри на юге. Реку и тиренскую равнину на западе, поганую муть на севере. Всю Анкиду. Небо. Скрытое серыми облаками – солнце. Все под небом. Всю Ки. И даже каждая снежинка не только кружилась в воздухе, но вздрагивала с каждым ударом.