Тень мачехи. Том 2

– Экая ты прыткая какая! Прям собака в кошкин день! – дребезжащий голос санитарки Кати Палны звучал на тон выше обычного, и Татьяна, тащившая в ординаторскую два пакета с вещами, невольно обернулась. Покачала головой: так и есть, опять она спорит о чем-то с Мариной Фирзиной, стоя посреди коридора педиатрии.

Как и обещала, Демидова устроила маму Павлика санитаркой. Не то, чтобы это было трудно – младшего персонала всегда не хватало, зарплаты копеечные… Но Татьяна поручилась за неё. Поговорила с Инессой Львовной, попросила, как за свою… И теперь начинала жалеть об этом.

– Я – мусор вывозить. А ты давай, генераль1

– У меня третью смену подряд генералка! – огрызнулась Марина, стягивая желтые резиновые перчатки. – У вас тут прям дедовщина? Сидят, чай пьют – одна я со шваброй в обнимку! Тяжело одной, между прочим!

– Ленивая ты опара! Подняться тебе невмоготу! – пожилая санитарка уперла руки в боки. – У всех по пять палат на генералку! И если к сроку не успеваешь, других не виновать!

Марина отвернулась – возразить было нечего. Подхватила с пола железное ведро с красными буквами ПО2 и пошаркала в моечную. На подоле её медицинского халата желтело большое пятно. Кроссовки на ногах серели немытыми подошвами. Но накрашена она была, как на смотрины.

Проводив санитарок взглядом, Татьяна невольно глянула на голубую сеточку бахил, обтянувшую её зимние ботинки – нет, снег она стряхнула хорошо, еще на крыльце больницы, так что следов за ней не остаётся. Пакеты оттягивали руки, будто стали ещё тяжелее, и Демидова потащила к ординаторской. Добравшись до своего стола, Демидова с облегчением сгрузила их на деревянную поверхность, развернулась к шкафчику – взять халат. И чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав за спиной шорох газетных листов.

– Уфф… Вить, напугал! – попеняла она Купченко, обнаружившемуся на диване. Витька держал в широко расставленных толстеньких руках свежий номер «АиФ».

– Ну, не заикаешься же – значит, всё нормально. Это я тебе, как врач, говорю, – глубокомысленно изрёк Купченко. Спустил с дивана пухлые ноги с маленькими ступнями в черных носках, влез в тапки и вразвалочку пошёл к своему столу – за кофе.

– Сегодня же Инесса дежурит, а у тебя смена только через четыре часа! Чего тебе дома не лежится? – с улыбкой спросила Таня. Сердиться на Купченко она не умела никогда, да и учиться не собиралась.

– Дома! Дома – война! – трагически воскликнул Витька. – Окопы вырыты, подступы заминированы! Я едва вырвался из окружения!

И пояснил:

– Понимаешь, у маман очередная идея фикс. То она считала, что врачу медсестра не пара, и Тамарочка моя поскакала в институт поступать. И скоро бы ей диплом менеджера получать, а моей пенсионерке – радоваться, да куда там! Женская фантазия безгранична. Так что вчера старшее поколение заявило очередную претензию: теперь нам менеджеры не пара. Вот была бы моей женой доктор, можно было бы врачебную династию создать! Ну, Томка это услышала. Подходит к матушке моей и тихо так, вкрадчиво: «А вы сами-то чего в свое время институт не закончили? Ума не хватило?» И после трагической паузы, как ты понимаешь, маман заорала, как сирена противовоздушной обороны.

– А ты что?

– Я! Я не мужик, что ли? – оскорбился Купченко. – Решил искать бомбоубежище и спасать любимую женщину! Тем более, что убежище, в общем-то, уже было: Тамарочкина двушка. Вот туда мы и эвакуировались.

Татьяна расхохоталась. Витька никогда не искал сложных путей.

– Но это не новость дня, дорогая моя соратница, победительница коклюшей и диатезов! – задушевно сказал Витька, обнимая её за талию.

– Ну-ка, удиви, – подзадорила Демидова.

– Тамарочка сделала мне предложение, и я его принял! Заметь, с первого раза! А ведь до этого я предлагался ей в мужья четырежды, и каждый раз был отвергнут! Так что днём мы посетили загс, оформили все бумаги, и через месяц Тамарочка начнет подписываться звучной и красивой фамилией Купченко. В честь этого я отдал ей свою зарплатную карту, и она умчалась по магазинам. А я – сюда. Как-то лень уже домой.

– Слушай, вы, конечно, молодцы, что решились, – задумчиво сказала Татьяна. – Но мама-то как?

– Танюш, а мама пусть посидит, подумает, – посерьёзнел Виктор. – Я, конечно, животное терпеливое, тридцать восемь лет не брыкался. Но и мама – спасибо ей за всё, но больше не надо! – в пастушку заигралась. Как-то уже пора смиряться с моим выбором.

«Моя до сих пор не смирилась. Даже не звонит мне после того разговора. Воспитывает», – горько усмехнулась Татьяна.

Семья, можно сказать, распалась. Мать на контакт не идёт, отец не подходит к телефону – как обычно, не знает, чью сторону принять, и поэтому предпочитает оставаться в стороне. Усыновить ребёнка пока не получается – как и говорил Залесский, сперва пришлось оформлять развод. Но и здесь всё конца-края было не видно. А всё из-за проблем с продажей аптек. Макс принес ей финансовые документы, показал отчетность – дела шли не очень, но муж говорил, что у других из-за кризиса еще хуже. Да и затрат было много: на одну только закупку больше половины капитала ушло. Потому что Макс нашел недорогого поставщика, но покупать там нужно было крупными партиями. Плюс зарплаты, ремонт, налоги… «Танюх, аптеки сейчас сливать – так за бесценок. Дай мне пару месяцев, я найду нормального покупателя. Зачем деньги терять, лишние, что ли?» – убеждал ее Макс. И убедил. Она согласилась подождать. Думала, что займёт время общением с Павликом, и одновременно начнёт сеансы психоанализа. Но оказалось, что Жанна Нестерова, аналитик Яны, уехала в отпуск. И могла принять Татьяну только через неделю.

– Пашку-то завтра выписываем? – прервал ее размышления Купченко.

– Да, – вздохнула Демидова.

– А чего так кисло? – удивился коллега. – Маман его, вроде бы, перестала себя плохо вести. Самолично видел, как она палаты намывала. А ты же ещё куда-то её устраивала? Держится она там?

– Да держится… – отвела глаза Татьяна. Обсуждать Марину ей не хотелось – во многом потому, что отношения у них так и оставались натянутыми.

Демидова свои обещания выполнила: и деньгами на первое время снабдила, и с работой помогла, и Павлику накупила кучу вещей. Глядя, как сын с восторгом разбирает яркий школьный рюкзак, в котором было всё – от тетрадок до готовальни – Марина радовалась: «Вот видишь, теперь у тебя оно новое! Хотя к такому рюкзаку курточку бы получше… хоть недорогую какую, но теплую».

Татьяне было не жаль – но только для мальчика. Она купила ему куртку, шапку, несколько брюк и свитеров, бельё, две пары сапожек. «Лыжи бы в школу новые… А то ходит хуже всех! И спортивный костюмчик с кроссовками – скоро снег растает, физкультура в зале будет. И компьютер нам бы, хоть старенький. Сейчас учиться-то без компьютера как?» – причитала Марина. И Таня покупала лыжи, спортивную форму, ноутбук, и даже новый диван в комнату Павлика – Фирзина так и жила в бараке, но клялась переехать при первой же возможности. Однако её стремление к халяве росло в геометрической прогрессии. И вскоре посыпались намёки на то, что ей, как матери, стыдно в старой куртке на родительские собрания ходить, и сапоги совсем разодрались, пока к сыну в больницу бегала, за три Караганды… Пришлось ещё раз объяснить Марине, что деньги будут тратиться только на ребёнка. Та проглотила. Но было видно – не поняла. И Татьяну всё чаще подмывало спросить: «Марина, а ты сама собираешься сына обеспечивать?»

Но она не спрашивала. А недовольство копилось.

Впрочем, умом она понимала: Фирзина просто стремится нахапать побольше, пока халява не кончилась. Злого умысла тут не было. Ну вот такой человек, с таким воспитанием. И потом, Татьяна ведь сама предложила помощь. А как известно, кто везёт – на того и грузят.

Сама же Фирзина грузила от души, а вот везти никого никуда не хотела. И все её разговоры о работе, и о том, как Марина на этой работе упахивается, на поверку оказались обычным трёпом. Она была ленива, как сонная улитка, и ещё глупее, чем казалась изначально – когда ни Татьяна, ни другие ещё не поняли, что она за человек.