Тень мачехи
Шрифт:
— Что мама после института приехала по распределению на ткацкую фабрику, а недалеко от неё был посёлок Ляпуново. Ну и там, в общежитии, она жила. И с отцом моим познакомилась в этом поселке. Поженились, через полгода я родилась. А когда мне было около трёх лет, перебрались в наш город. И почему-то с родственниками из Ляпуново мои не общаются, уж не знаю, что там у них случилось. Да, кстати, и мать мне сегодня сказала, что Пандора тоже связана с этим посёлком — и вообще, будто бы так завали чешскую куклу, которую я боялась, и её выкинули. Но мне… как-то не верится в это. Понимаете, в этом слове — кукла — что-то есть. Оно как-то отзывается
Нестеренко подперла голову рукой и спросила:
— Татьяна, а вы не думали поехать в этот посёлок и попробовать всё узнать там?
— Знаете, мои сто лет там не были, — растерялась Таня. — А мама как-то сказала, что у нас там никого не осталось.
— Но даже если все умерли, есть соседи, дальние родственники. Это же посёлок, там все должны друг друга знать. И если в вашей семье случилась какая-то трагедия, возможно, кто-то что-то помнит. Вы подумайте над этим, а так же над всем, о чем мы успели поговорить. А вечером проведем полноценную сессию, хорошо?
— Конечно! — кивнула Татьяна. — Ещё раз извините, что потревожила раньше срока.
— Ничего, я всегда рада помочь, — Алла улыбнулась и отключила скайп.
Вернувшись в квартиру соседей, Демидова заглянула в детскую — прежнее сонное царство, просто рай. Подумала, не прилечь ли вместе с ними, ведь из-за пьяной выходки Натальи ей так и не удалось поспать. Но, прислушавшись к себе, поняла: ни в одном глазу. Так бывало, когда она брала в больнице ворох дополнительных смен, да ещё и успевала заниматься аптеками. Неделю-другую поспишь урывками, усталость накопится такая, будто еще немного — и станешь засыпать в прыжке. А потом вдруг включается второе дыхание, и сна как не бывало. Только во всем теле мелкий колючий зуд, еле заметный, как вызревающее раздражение, которое еще не скоро будет готово вылиться в эмоциональную вспышку. Вот и сейчас — то же чувство под кожей.
Она прошла на кухню, включила газ под чайником и встала у стены, дожидаясь кипятка. Весь сегодняшний день — как шторм: порыв налетает за порывом, одно событие за другим. Может, хотя бы вечер получится спокойным?
В животе заурчало. Ну как она могла забыть, что ничего не ела сегодня? Приподняв край футболки, Татьяна оттянула пояс джинсов: странно, между ним и животом свободно проходит кулак. Неужели похудела? Она усмехнулась: видимо, правильно говорят — если хочешь сбросить вес, просто забудь о нём. И действительно, ведь если раньше она старалась соблюдать диету, взвешивалась каждое утро, и не могла скинуть ни одного из обнимавших её талию килограммов — то сейчас, без этого жесточайшего контроля, тело будто само решало, каким ему быть. И освобождалось от лишнего. «Может, это из-за любви? — она лукаво улыбнулась. — А что, хорошая версия. По крайней мере, та, что нравится больше других». Потому что вряд ли здесь какую-то роль сыграл стресс из-за Макса или переезда — Татьяна не теряла аппетит в любой ситуации. И часто шутила о себе: может, мои нервные клетки и не восстанавливаются, но на их место тут же вползают жировые.
Чайник начал закипать, словно кто-то быстро-быстро забарабанил по нему ногтями. Струйка пара поднялась над толстым носиком. Татьяна залила кипятком пакетик зелёного чая, взяла из чашки овсяное печенье, и только собралась откусить от него — как тут же, по неписанному закону младенцев, проснулась Вика. А вместе с её рёвом из детской донеслась мягкая армянская речь. Таня поспешила на помощь.
— Георгий Михалыч, спасибо, составили компанию нашей Викульке, — сказала она, глядя, как пожилой армянин трёт глаза.
— Татьяна-джан, это она мне уснуть помогла, по ночам, знаете ли, не получается у старика, — отшутился он, и, глянув на часы, быстро засобирался, сокрушаясь: — Ва-ай, всё, что мог, проспал! Нехорошо!
Закрыв за ним входную дверь, Татьяна переодела Викульку, покормила её — так приятно было держать на руках тёплого, усердно чмокающего человечка — и принялась носить «столбиком», гладя маленькую спинку. «И как Наталья может от такого отказываться?» — в который раз подумала она. И в который раз не нашла ответа.
Одев малышку потеплее, Таня набросила куртку и вышла вместе с Викулькой на лоджию. Поставив люльку с ребёнком на стол, широко распахнула окно, впуская вольный морской бриз. Выходить на улицу больше не хотелось, она твердо решила не обманывать Залесского. А Вике нужен свежий воздух. Пока маленькая, можно гулять и так — лоджия достаточно большая, с хорошей циркуляцией воздуха.
Рассматривая море в бинокль, висевший на оконной раме, Татьяна пыталась разглядеть среди волн самое чудесное, что могло в них появиться — сизый глянец дельфиних спин. Но солнце скользило по воде, дробясь на тысячи золотых монет, на волнах — важно, будто куклы на самоварах — сидели жирные чайки, серо-зелёные ожерелья водорослей запутывались клубками… А дельфинов не было.
Татьяна отняла от глаз бинокль, помассировала пальцами веки. И застыла, случайно глянув вниз. Там, направляясь к их подъезду, шла тётя Аля. Но что-то несуразное появилось в её внешности. Как-то не так сидит плащ, будто одно плечо выше. Плотный пакет с вещами то и дело бьётся о колено. А сама Алевтина Витальевна шагает неровно — прихрамывает, что ли? И слегка покачивается.
«Может, выпили с подружкой, — попыталась успокоить себя Татьяна. — Или к кому она там поехала, когда Наталья решила расчистить территорию для Волегова?» Но тревога не отпускала. Уж очень сильно отличалась эта тётя Аля от той опрятной, аккуратно одетой женщины, которую знала Татьяна.
Захлопнув окно на лоджии, она схватила люльку с Викой и занесла девочку в комнату. А сама пошла открывать входную дверь. И не утерпела — выскочила к лифту.
— Ох, Танюша! — вяло обрадовалась тётя Аля. — Встречаешь меня? Что-то голова разболелась.
Она вышла из лифта, чуть приволакивая ногу — и Таня вдруг поняла, что в ней не так. Вся левая сторона тела была расслаблена, плечо висело, нога явно отказывалась полноценно работать. А уголок рта и левое веко были страдальчески опущены. «Бог мой, да у неё прединсультное!***» — подумала Демидова. И быстро спросила, поддерживая соседку под локоть.:
— Тёть Аль, давно началось?
— Да минут пятнадцать назад, в автобусе как вступило! В затылок — бум! Аж в глазах потемнело. Ох, зря мы с Нинкой, подружкой моей, полезли грядки рыхлить. Настоялась вниз головой, уже тогда в голове колотунчик начался.
Таня помогла ей войти в квартиру. Алевтина Витальевна опустилась на банкетку, тяжело отдуваясь. Её лицо было красным — наверное, давление зашкаливает.
— Тёть Аль, улыбнитесь, пожалуйста, — попросила Татьяна. Соседка посмотрела на неё с удивлением, но Таня повторила: — Ну-ка, улыбочку!