Тень мачехи
Шрифт:
Превозмогая тошноту, Наталья села, прикрыв руками низ живота и хмуро обводя взглядом пространство. Белые стены, в углу — дизайнерский столик в форме капли, сделанный из красного пластика. Красный трёхногий стул. Узкий шкаф — блестящий и тоже красный. Правый подлокотник дивана упирается в высокую белую перегородку — пока непонятно, что за ней. И всё привинчено к полу. А за закрытой дверью глухая тишина.
— Э-эй! — крикнула Куницына. Голос сорвался на хрип, и она закашлялась. С отвращением сплюнула прямо на пол,
— Чего орёшь? — из-за перегородки показалась всклокоченная голова Ритки Патрикеевой, единственной подруги, оставшейся со школьных времён. Скользнув взглядом по телу Куницыной, она хрюкнула, губы расползлись в улыбке: — Николашу зовешь? Ну вы вчера и отжигали тут, аж стол покраснел.
Ритка повозилась за перегородкой, и встала, завязывая на талии лёгкий полупрозрачный халатик. Её темные волосы сбились в колтун на затылке, на одной из круглых цыганских серёжек болтался пластмассовый значок с надписью «Canada’s Cup 2012».
— Мы где? — тупо спросила Наталья.
— У Нептуна на бороде, — тёмные, с косинкой, глаза Ритки раздраженно блеснули. — В море. Сейчас спросим, скоро ли Сочи.
Нагнувшись, она вытащила из-под дивана вторую босоножку Натальи, и изо всех сил заколотила подошвой по потолку:
— Мальчики! А когда уже берег? — она склонила голову, прислушиваясь. Недовольно нахмурилась: — Молчат, уроды. Надеюсь, они там не заснули…
В сумочке Натальи вновь зазвонил телефон.
— Возьми уже, всё утро надрывается! — сказала Ритка, и бросила её Куницыной.
— Да ну, надоели все, — отмахнулась та. И попросила: — лучше дай попить.
Открыв красный шкаф, оказавшийся холодильником, подруга протянула ей бутылку минералки. Наталья жадно отхлебнула, вытерла рот рукой.
— Ф-фууу, чуть не сдохла. А серьёзно, где мы?
— Ты чего, не помнишь? На яхте. Сама ж вчера орала: «Погнали в море, я буду голая нырять!» Правда, вы с Николашей дальше каюты не занырнули.
— С каким Николашей? — Куницына растерянно потерла висок.
— Ну, с которым в клубе познакомились.
— Не помню.
— Эх, мать, ты даёшь! — хохотнула Ритка. — Ты ко мне вчера приехала, пьяная уже, жаловалась, что твой лысый хочет ребенка забрать. Орала, что поедешь в клуб, а потом в Турцию во всё включено. И меня с собой звала, говорила, всё оплатишь. Мы сначала двинули в «Семь скай», сперва в кабинке караоке пели, потом пошли в общий зал. Там Николаша с Яриком подкатили. А когда Ярик сказал, что можно яхту арендовать, и на ней доплыть до Сочи, чтобы попасть на самолёт в Турцию, ты тут же бабло вытащила и начала ему под майку пихать — типа это ему на спасжилет, и пусть подгоняет яхту.
— Зашибись… — поджала губы Наталья. — То есть я её оплатила? А сколько они с меня содрали?
— Вроде штуку баксов. Или две, я не помню, — беззаботно сказала Ритка. И снова постучала в полоток каблуком босоножки: — Э-эй, вы хоть в Сочи нас везёте?
Замок клацнул, и тёмном прямоугольнике двери возник высокий смуглый парень лет двадцати: шальная улыбка, мелированные волосы, поджарое, гибкое тело циркача. Загорелая кожа казалась скользкой от покрывавшего кожу масла — его слащавый запах тут же пропитал каюту. Парень был абсолютно голый, если не считать трусов от купальника Натальи, натянутых на голову.
— Девки, кому шипучки? — хихикнул он, показывая открытую бутылку шампанского.
— Плавки отдай, — поморщилась Наталья, припоминая что-то такое… какую-то любопытную подробность… кажется, это на его заднице была татуировка в виде одноглазого миньона с огромными причиндалами. И, кажется, над этим парнем она хохотала, требуя доказать, что его болт — не меньше. Да, он доказал: между ног такое ощущение, будто натрахалась на год вперёд.
— Нафига тебе трусы? — гыгыкнул Николаша. — У нас на яхте зона ню!
— Тогда пойду окунусь, — она стянула лифчик и сняла босоножку. Тряся ступнёй, протянула руку к парню:. — Давай свою шипучку.
Шампанское освежило рот приятным холодком. Она сделала ещё глоток, и тут телефон затрезвонил снова.
— Да кто там без меня жить не может? — она недовольно открыла сумочку, достала трубку и рявкнула: — Да!
— Наташа, это Татьяна, няня Вики, — встревоженный голос звучал напряженно. — Алевтина Витальевна в больнице! Ты скоро приедешь?
Поморщившись, Куницына поднялась, глянула в иллюминатор: сине-зелёная гладь воды до самого горизонта.
— Не знаю, — буркнула она. — А что с ней?
— В коме сейчас, в реанимации. Было кровоизлияние в мозг, взяли на операцию, но неудачно.
— В коме? — тупо переспросила Наталья. Слово таило в себе опасность, тревогу, суету — всё то, чего сейчас совершенно не хотелось. Она недовольно скривила губы: ну что за жизнь, как будто сглазил кто-то! Всё на неё валится: сначала капризы Волегова, теперь это… Будто она всем должна!
— И что мне делать? — угрюмо спросила Куницына.
— Но как же… — растерялась Татьяна. — Меня к ней не пускают, потому что не родственница. Вот я и подумала, что ты сможешь к ней поехать.
— А что, там сиделок нет? Я не умею ничего такого, — Наталья почувствовала, как в глубине души заворочался стыд. Сказала, желая побыстрее закончить разговор: — Ты найми кого-нибудь, я оплачу. Просто у меня никак не получится сейчас приехать.
— Но я думаю… Всё-таки ты родной человек… Это ведь важно для больных! — сбивчиво заговорила Татьяна. — Мне обещали позвонить, когда она очнётся…
— Ну, вот и ты мне потом позвони, — ласково сказала Наталья. — Я же ей ничем сейчас не помогу, правда? А как с делами разберусь, сразу приеду.