Тень мачехи
Шрифт:
— Какой-то ты жадный в последнее время стал, Максимушка, — посетовал Василенко. — Сначала жену свою обобрал до нитки. В тюрягу чуть не отправил, ни за что. Потом мне решил накозлить. Тоже ни за что. Думал, всё тебе с рук сойдет?
Макс смотрел на него молча, но в глазах всё ярче разгорался страх.
— Значит, думал, что сойдет… — вздохнул Василенко. — Придётся тебя переубедить. Чтобы ты руками своими загребущими не лазил, куда не надо. Но ты, если память вернётся, скажи. Только быстро говори, чтобы я успел притормозить.
Отбросив
Василенко забрался в кабину и посмотрел через лобовое стекло на привязанного Демидова. А потом утопил педаль сцепления, сдвинул рычаг переключения передач, и отпустил педаль. Трактор дрогнул и медленно попёр вперёд, а Олег, злорадно сжав губы, вывернул руль вправо.
Глаза Демидова выкатились и он заорал, быстро дёргая ногами — танец обезумевшего паяца, так дрыгаются ноги у кукол над ширмой, когда кукловод заставляет их злиться или трусить. Василенко остановил трактор и высунулся из кабины.
— Ты что-то хотел сказать? — спросил он.
— Я правда не помню, где они! Не помню!!! — скулил Демидов. — Подожди, Олежа, братан, дай в себя прийти!
— Может, баба твоя подскажет? — уточнил Василенко.
— Ни при чем она! — Макс набычился, в голосе зазвенело упрямство.
…Конечно же, он знал — деньги взяла Алёна. Понял это в ту самую минуту, когда Василенко сказал про открытый сейф. Знал — но сначала не мог поверить. Это был удар такой силы, что махом отправил в нокаут. Будто протаранил душу, разбив стену иллюзий. И оставил на её месте огромную дыру, в которую заглядывать-то страшно. Алёна!… Он ведь в лепёшку ради неё, а она почему-то… Почему? Подпоила его, забрала всё и сбежала. «Я же люблю тебя, а ты снова ушла, — думал он, чувствуя, как в душу возвращается неизбывная тоска, мучившая его последние четырнадцать лет. — И ты ведь тоже любишь меня. Тогда почему так?… Зачем?… Ведь у нас всё было. Да я бы ещё заработал, да купили бы мы дом и всё, что ты хотела…»
И потом, когда его вытащили во двор и повалили на землю, думал: будут пинать, почки, печень отобьют — но он ничего про неё не скажет. Когда привязали к столбам, думал: будут издеваться, унижать — ну и пусть, он всё стерпит ради неё. Потом найдет, вернёт как-нибудь… Бросит пить, играть, бросит делать всё, что её бесило. Перестанет обращать внимание на её шрам, примет, какой есть. Лишь бы рядом была. Лишь бы была рядом…
Даже когда он увидел трактор, решил: если будут убивать, я всё равно ничего про неё не скажу. Просто умру молча. Ведь это даже хорошо — умереть, потому что уж лучше так, чем тосковать по ней до скончания века.
А потом трактор попёр на него. Остановился, давая последний шанс — и снова попёр. Черное ребристое колесо — тяжеленное даже на вид — надвигалось на него, роняя комья грязи: будто бешеный зверь, изо рта которого капает слюна. И этот зверь рычал, а колесо с каждой секундой становилось всё больше — и всё ближе к его правой руке.
Макс замер от ужаса, поняв, что задумал Василенко. И заорал, когда колесо медленно надавило на руку и расплющило её. Кости захрустели, как раздавленные горошины. Выгибаясь и сумасшедшее дёргая ногами, Демидов завизжал:
— Стой! Я скажу!… Алёна, с-с-сука!…
И трактор тут же смолк, выпустив из твердых чёрных зубов его руку.
Вспышка боли пронзила его — ещё сильнее, оглушительнее, ярче. Он снова заорал, почти теряя сознание. Всё тело мелко тряслось, затылок дёргался, поднимая и опуская голову странными механическими движениями. Руку словно накачали жидким металлом, она болталась, как резиновая. Демидов часто моргал, разгоняя белёсую муть, застлавшую глаза. А когда проморгался, увидел над собой перевёрнутое лицо Василенко.
— Так, всё-таки, Алёна? — полуутвердительно спросил он.
— Да, я всё расскажу, только не дави больше! — зарыдал Демидов. — Алёна Леднёва, телефон у меня в сотовом, пробей сам, потому что я правда не знаю, где она живет. Кроме неё, некому было взять. Она это!
— Давно бы так, — сказал Василенко.
Презрительно сплюнув, он отошел в сторону и закурил.
— Руку! Руку мне залатайте! — умолял Макс, мотая головой, чтобы стряхнуть слёзы. — Я отработаю! Я помогу найти бабло, живцом буду!
Василенко вопросительно посмотрел на Перепела.
— Не-е, — протянул тот. — Тут рентген нужен. И нейрохирург.
— Тогда в больницу отвезите, пожалуйста! — всхлипнул Демидов.
— Так ты же там расскажешь всё, — развёл руками Василенко. — Как тебя трактором давили, как деньги вернуть убеждали… Хотя нет, ты же не скажешь! Ведь тогда придётся объяснить, что за деньги, и почему они были у тебя.
Он явно издевался.
— Да понял я, понял! — всхлипнул Макс. — Отвяжите! Я сам доберусь, скажу, что несчастный случай, ДТП… отоврусь как-нибудь!
Что-то звякнуло. Василенко вынул из кармана смартфон, провел по экрану пальцем и обрадовано вздёрнул брови. Пропущенный от Залесского, а он за рёвом трактора и не слышал. А теперь СМС. С хорошими новостями.
— Отвязывайте! — махнул он браткам, а сам пошел за угол дома, перезвонить.
«Спрошу, где он взял деньги, — решил Олег. — Если будут совпадения с тем, что сказал Макс — значит, это не ловушка».
— Демидов у вас? — спросил Залесский, не здороваясь.
— Да. А у вас, как я понимаю, мои деньги, — ответил Василенко. — Просто чтобы убедиться… Скажите, где вы их взяли?