Тень мачехи
Шрифт:
— Танька, ну почему ты такая упрямая? — спросил он совсем другим, по-мальчишески обиженным голосом. — Знаешь ведь, добра тебе хочу. И всё равно идёшь поперёк…
Она заулыбалась — глупо, как юная девица, получившая первый комплимент. Холодный булыжник, давивший на сердце, оказался ледышкой, которая быстро растаяла — стоило лишь услышать голос любимого, ощутить наполнявшее его тепло. Татьяна ответила:
— Юрочка, ну вот такая, понимаешь? Да, упрямая. Упёртая даже. Думаешь, мне с собой легко? Но просто… Вот у тебя — нормы закона. Но есть же и нравственные постулаты!
Залесский вздохнул — тяжело, будто человек, попавший в безвыходное положение. И буркнул:
— Ладно, езжай в своё Ляпуново.
Потом заговорил уже привычным голосом, в котором вновь зазвучали властные нотки:
— Доберёшься — позвони. И скинь мне номер этой Натальи. Хотя бы пробью, где она — тогда будем знать, скоро ли начинать сушить сухари.
— Ты на меня уже не сердишься? — робко спросила Таня, заглядывая в машину через стекло. Викулька спала, повернув головку на бок. — Ты больше не будешь сердиться?
— А что толку? — ответил он вопросом на вопрос. — Мне, конечно, всё это сильно не нравится. Но я понимаю, почему ты так поступила. А, значит, говорить тут не о чем.
— Спасибо. Спасибо, что понял, — почти прошептала она. — Я столько хлопот тебе доставила…
— Кстати, о хлопотах! — перебил он. — А я ведь нашел твоего бывшего мужа и вернул деньги Василенко. Правда, с ним будет ещё разговор… Но ты можешь не бояться. Злодей наказан, а царство возвращено законной владелице — Василенко снимает претензии по аптекам.
— Ох, Юра, ничего себе! — воскликнула Татьяна. — Но как тебе удалось?
— Потом расскажу. Ты езжай, найди гостиницу. Попробуй выспаться перед последним рывком. У меня тут еще дела на пару-тройку дней, а потом я к тебе в Ляпуново приеду. Примешь?…
— Конечно! — она едва не подпрыгнула от восторга. И, усевшись в машину, решительно нажала на газ.
…Было уже девять утра, когда Татьяна вывела машину с гостиничного двора. Деревья стояли умытые, в траве густо блестел дождевые капли — гроза всё-таки заглянула сюда ночью. Демидова остановилась, подключая навигатор.
— Ну что, лягушки-путешественницы отправляются в путь? — подмигнула она Викульке и та радостно заулыбалась в ответ. На верхней десне мелькнула белая полоска. Татьяна, склонившись, пригляделась — точно, первый зубик!
— Ты моя красавица, — с умилением сказала она. — Вот бы сейчас бабушка твоя обрадовалась! А давай-ка мы ей в больницу позвоним? Вдруг нас тётя медсестра чем-нибудь порадует?
Но трубку снял мужчина. Выслушав Татьяну, он зашуршал бумагами и сообщил:
— Есть небольшая положительная динамика. Очень небольшая. Это увеличивает шансы пациентки, хотя о выходе из кризисного состояния говорить очень рано.
— Доктор, спасибо вам огромное! — обрадовалась Таня.
— Делаем, что можем. — В его голосе мелькнула улыбка.
Положив смартфон на соседнее сидение, Татьяна повернулась к малышке, и весело сказала, щекоча ей животик:
— Ну вот, котёнок! Молодец твоя бабушка, борется!
Вика заливисто рассмеялась, задёргала ножками. Таня дала ей соску и завела машину. Глянула на экран навигатора, подвешенного к лобовому стеклу: длинная синяя линия маршрута была извилистой, будто кто-то провел её нетвердой рукой. До Ляпуново оставалось меньше трёхсот километров. Солнце снова спряталось, зябкий ветер налетел предвестником дождя. Тучи поползли друг к другу, как пыльный старый занавес, разрезанный на неровные куски. Татьяна закрыла окно машины и невольно поёжилась: даже жаль, что юг остался позади.
На оставшуюся дорогу она потратила почти четыре часа — боялась ехать быстрее из-за Викульки. Вообще она стала ловить себя на странном ощущении: будто боится рисковать, считая опасным привычные вещи — например, езду со скоростью выше сотни. Неужели на неё так повлияло появление малышки? «Ну а что, я ведь теперь ей — вроде мамы, — подумала Татьяна. — Поэтому берегу себя, чтобы она тоже выжила. Материнский инстинкт, всё заложено на генном уровне».
Интересно, поможет ли какой-то другой инстинкт найти её родню?
И мысли, которые она отгоняла всю дорогу, вновь завладели ей. Вот явится, как снег на голову — а, может, ей не будут рады. Может, даже в дом не пустят. Если он вообще найдётся — тот дом.
Навигатор показал последний поворот и расстояние до посёлка — семьсот метров. Татьяна послушно вывернула руль, и сразу же увидела рыжую от глины грунтовую дорогу, разномастные крыши домов, окруженных цветущими деревьями, троицу пятнистых коров, лениво улёгшихся в придорожной траве. А дальше — ртутную гладь озера, отражающего серые тучи.
Она сжала руль крепче — так, что пальцы почти онемели, но хотя бы перестали трястись. Подъезжая к первому дому, замешкалась: может, остановиться прямо здесь? Посёлок небольшой, пешком обойти можно.
Припарковав машину, Татьяна взглянула на люльку с малышкой. «Пока оставлю её здесь. Постучу в ворота, если не откроют, заберу Викульку и пойду дальше с ней». Решительно двинувшись к дому, постучала кулаком по рифлёному профнастилу. И тут же испуганно отпрыгнула — из-за забора раздался хриплый, захлёбывающийся лай.
«Да, здесь надо поосторожнее», — подумала Татьяна. И вернулась в машину, решив объехать посёлок — может, повезёт встретить местных.
Оказалось, что она заехала в Ляпуново с задов, а главная дорога шла по берегу озера. И вдоль неё, как вагоны поезда, вытянулись дворы. Островерхие дома поблескивали стёклами, за штакетинами палисадников бодро торчали нарциссы, глухие ворота и калитки надежно скрывали жизнь сельчан от посторонних глаз. Возле одного дома паслась толстая белая коза, проводившая взглядом машину Татьяны. А навстречу, по той же дороге, шли две бабульки с цветастыми сумками: одна сухощавая, в длинной кацавейке поверх синего платья, вторая — дородная, в наглухо застёгнутом плаще и клетчатой косынке. Таня припарковала машину, вытащила люльку с Викой и пошла им навстречу. Бабульки воззрились на неё с нескрываемым любопытством.