Тень Миротворца
Шрифт:
– А где ремни возьмёшь для носилок, Кулибин?
– спросил я, понимая, что не только скука, но и сухой закон вынуждает санитара маяться. Видно, привык мужик руки делом занимать, коль потянет заложить за воротник. Надо инициативу поощрять, не то найдёт солдатик на свою жопу приключений.
– Так с нашим каптенармусом договоримся, не впервой. У него и старые раздобыть можно, и даже вожжи. Куркуль известный. Не за так, конечно, но он не шибко жаден. Попробуем разное. Сначала на одних, а ежели получится, так и остальные приспособить можно.
– Хм, добро, - кивнул я просиявшему санитару, - ты, если деньги понадобятся, скажи, выделим. Кстати,
– Это на вроде брезента хочешь изготовить?
– задумался рыжий санитар. Лицо его от напряжённой работы мысли побледнело, увеличив количество веснушек вдвое, - скумекаем, может у паровозных чего подходящее есть. Правда, вонять будет...а кожу мы найдём, спробовать можно. Тут особливой выделки-то не надь. И конская сойдёт.
Тут я вспомнил про свою задумку с бронежилетом и мысленно хлопнул себя по лбу. Похоже, времени на неё катастрофически не остаётся. Вяземский насел со своими прожектами основательно.
– А ещё знаешь, что, Семён? Сегодня вечером покажу одну штуку, нужен будет твой совет, как лучше закрепить пластины железные между слоями войлока. Ты в котором часу на боковую собираешься?
– Как положено, по казарменному распорядку!
– Отлично. Если забуду, заглянешь к Вяземскому часиков в девять вечера?
– Чего ж не заглянуть, загляну!
– мы пожали друг другу руки. Нет, определённо, с Семёном мне повезло. Если ещё и мастером достойным, а не трепачом окажется... Ладно, не буду загадывать. Готовых рецептов жизнь в этом мире мне не подбрасывает. Нужно пользоваться тем, что есть.
Распрощавшись с Семёном до вечера, я вернулся в купе коллежского асессора, обдумывая по дороге, что же ещё такого существенного можно было бы предложить для практической работы полкового лазарета? Как частенько бывало со мной в прошлой жизни, во время напряжённого мыслительного процесса в голову начинала лезть всякая чепуха и мозг, видимо, чтобы выстроить барьер, зацикливался на какой-нибудь прилипчивой мелодии или произнесённой фразе.
Входя в каморку Вяземского, я напевал на мелодию кого-то из многочисленных российских шансонье, не помня, впрочем, из него ни единого слова: "Готовые, готовые, готовые...рецепты...жизнь, жизнь, жизнь...не дарит нам...а-а-а..."
– Где вас носит, милейший. Садитесь уже! Холодный кулеш способствует лишь катару желудка. Я уж попросил Лизоньку разогреть. Вот, ешьте, пока не остыла. После обеда надо будет взять паузу. Как раз и просветите меня на счёт житья-бытья в вашем времени.
– Созрели значит, - я прервал свою руладу, с удовольствием принявшись за еду. Пахло из миски просто умопомрачительно. А мелодия и мои слова никак не хотели улетучиваться из головы, - скажите, Иван Ильич, ведь в настоящее время фармация процветает в основном не за счёт готовых лекарств, а рецептурных прописей?
– Пожалуй, что и так, мой юный друг. Фармация, си речь, аптекарское ремесло - сложное и высокое искусство. При прописывании рецепта врачу следует быть экономным, разумным и учитывать материальное положение больного, а также без особой надобности не выписывать такие лекарственные формы, которые требуют кропотливого, то есть более дорогого способа приготовления. Предпочтительны рецепты с небольшим количеством входящих лекарственных веществ. В этом залог исключения возможной несовместимости входящих ингредиентов!
– Кстати, Иван Ильич. Не просветите ли меня, дабы не попасть в неловкую ситуацию. Я о вашем дворянском достоинстве и титуле узнал совершенно случайно. Некрасиво будет, если с кем из сестёр милосердия неподобающе или как-то неправильно буду себя вести. Нижний чин и...запросто.
– Пустое, Гаврила Никитич. Они не на светский раут собрались! Или вы, может, к кому мужской интерес имеете?
– Вяземский шутливо погрозил мне пальцем.
– Упаси бог, Иван Ильич. Со свиным рылом в калашный ряд.
– Вы, наверное, хотели сказать "с мякинным рылом, да в калачный ряд"? Но я вас понял. Извольте, расскажу, если вам угодно. Титулами в нашем будущем полковом лазарете из сестёр милосердия обладают лишь две представительницы. Это уже известная вам Ольга Евгеньевна, урождённая баронесса Вревская, состоящая при мне в должности "сестры милосердия для поручений". Ну и самая младшая из сестёр милосердия - княжна Кирилловская, Элеонора Валериановна. Но всё же, согласись, Гаврила, ни благородное происхождение, ни дворянские привилегии ничего не значат там, где нужно иметь горячее сострадательное сердце и умелые руки.
– Согласен абсолютно, Иван Ильич. А как насчёт квалификации сестёр?
– Здесь не всё так, как хотелось бы. Большая часть прошла стандартную годовую подготовку. И солидную практику. Но в гражданских больницах. Какой-никакой практический опыт в военной медицине лишь у Ольги Евгеньевны, Елизаветы Семёновны и Татьяны Аскольдовны. Они мои студентки и выпускницы Сибирских высших женских курсов. Ухаживали за ранеными, Ольга Евгеньевна ассистировала на операциях, вскрытиях, помогала мне в прозекторской. Но увы, я прекрасно понимаю, что этого мало.
– Тогда, пожалуй, нам будет чем заняться после обеденной паузы. Думаю, не лишним будет проверить знания ваших подопечных, Иван Ильич, например, начав с десмургии. А в процессе, вполне возможно, появятся мысли о ещё каких-нибудь достижениях медицины из моего времени, что можно без особого труда ввести в вашу практику.
За послеобеденным чаем и беседой о жизни в двадцать первом веке время пролетело незаметно. Вяземский всё же умудрился глубоко не затрагивать ключевые исторические события двадцатого века. Он неизменно уводил беседу в сторону, едва мы натыкались на упоминание о ключевом моменте. Удивительного терпения человек! Он всё больше отдавал должное лишь техническим новинкам, быту и, как ни странно, искусству. Особенно Вяземского заинтересовал синематограф. Когда же он понял, что такое телевидение, то забросал меня вопросами по самую макушку. При этом князь обладал потрясающей способностью выделять главное из моего рассказа и делать из этого потрясающие выводы. Например, он указал мне на тот факт, что я, будучи в этом времени уже целую неделю, не проявил интереса ни к одной газете. Из чего он справедливо решил, что я привык пользоваться совершенно иным источникам информации. Коллежский асессор завис почти на три минуты после моего не совсем внятного, но эмоционального объяснения, что такое Всемирная паутина и чем она так удобна в поиске информации.