Тень над Вавилоном
Шрифт:
– Вот это уже на что-то похоже. Значит, так – если ты действительно приедешь, дай мне знать. Что-нибудь придумаем. Может, отправимся в поход на каноэ, немного порыбачим. Как насчет этого?
– Заметано, приятель. Ну-ка, пристегнись. – Передняя машина притормозила, и Акфорд весь напрягся. Вскоре после этого посередине дороги появилось большое белое пятно краски. – Думаю, мы приехали. Приборы ночного видения готовы?
– Ага.
Обе машины съехали с дороги после второго пятна. Свернувший первым Берн тут же загасил все огни и, прежде чем остановиться, проехал еще с четверть мили по проселку, чтобы их наверняка не заметили с шоссе. Настроение Хауарда поднялось. Он передал Берну летный шлем, на лицевой части
Окружающая местность стала ясно видна в темноте. Приборы ночного видения (ПНВ) улавливали крошечное количество имевшегося света и усиливали его в пятьдесят тысяч раз – ночь превратилась в поразительно отчетливый день.
– Давай попробуем с инфракрасными прожекторами, – предложил Хауарду Берн.
Он щелкнул тумблером на приборном щитке. Акфорд снабдил каждый «лендкрузер» дополнительным набором фар. Они были полностью закрыты фильтрами черного цвета, которые не пропускали видимый свет. Через фильтры проникали только невидимые инфракрасные волны. ПНВ были чувствительны как к инфракрасному, так и к видимому излучению, поэтому наблюдаемая в них картина эффектно преобразилась. Какой бы хорошей ни была видимость до этого, теперь создавалось впечатление, как если бы наступил яркий солнечный день, с той лишь разницей, что ПНВ давали зелено-белое изображение.
Для невооруженного глаза машины в темноте были невидимы, однако для их пассажиров, отлично все видевших с помощью своих фотоумножителей, различать проселок и двигаться по нему с разумной скоростью оказалось пустяшным делом. Они тронулись в путь на север. Впереди, в пятидесяти милях от них, лежала иракская граница.
– Вот там, впереди – свет. – Голос Берна напрягся.
– Вижу, – ответил Хауард. – Притормози. Подползи поближе. – Он еще раз снял показания с навигационного прибора.
Тот выдал 39°40′ восточной долготы и 32°04′ северной широты. В зависимости от того, какую выбрать линию на карте, они либо чуть-чуть не доехали, либо уже чуть-чуть переехали реальную иракскую границу. Все равно карта этих мест была столь приблизительной, что и сами линии могли быть нанесены неточно… но свет горел километрах в трех впереди. Это означало, что его источник находится внутри Ирака – какую линию ни выбирай.
Вот уже десять миль, миновав последнюю развилку, они передвигались более медленно и осторожно. Эта часть дороги была отвратительна – ею явно никто не пользовался очень долгое время. Похоже, ею не занимались со времен Всемирного потопа. Весьма подходящее выражение, подумал Хауард. Сезонные потоки воды местами напрочь смыли целые участки проселка. Десятью милями раньше им едва удалось обнаружить развилку дорог. Ее заметил Зиглер из задней машины и посигналил ИК-прожекторами. Они остановились на несколько минут, чтобы посовещаться, и Хауард решил, что Зиглер прав. Левое ответвление несколько миль шло на север, затем начинало загибаться к западу, поворачивало обратно на юг и опять выходило на шоссе ТАНа возле Тураифа, рядом с иорданской границей. Отнюдь не там, куда они хотели попасть. Они повернули направо в сторону границы с Ираком.
Машины крались по направлению к свету с почти бесшумно работающими двигателями. Не доезжая с километр, Хауард подал знак Берну еще раз остановиться. Они вылезли из машины и стали всматриваться в сторону света, пытаясь поточнее разглядеть, что же это такое.
Хауард ощутил прикосновение к плечу – из второй машины к ним присоединился Зиглер.
– Движение, – шепнул он на ухо Хауарду. – Видишь вон тот слабый огонек слева? Думаю, это – сигарета. Основной источник света качается на ветру. Полагаю – газовый фонарь, висящий снаружи. Слева, чуть в стороне от дороги, находится здание. Возможно, охраняемый пост.
– Согласен. Ладно, подъедем немного поближе.
Хауард, Берн и Зиглер говорили на эту тему еще перед выездом. Они понятия не имели, будет ли в этом месте пограничный пост или нет, а если будет, то чей – саудовский, иракский или и тот и другой вместе. Они решили, что если на него наткнутся, то оценят ситуацию и будут действовать по обстоятельствам. Зиглер рассмотрел наиболее вероятную возможность.
– Нет, вы только взгляните на это Богом проклятое место, – говорил он, тыча пальцем в карту там, где проселок пересекал границу. – Прямо-таки тепленькое местечко, а? Есть где поразвлечься, ночная жизнь идет вовсю. Мечта каждого военного!
– К чему ты клонишь, Майк? – спросил его Джонни.
– Если бы ты был важным иракским генералом, то кого бы ты послал служить в такое тоскливое место? Я скажу тебе кого: настоящих засранцев. Ты послал бы их сюда для того, чтобы они не смогли что-то изгадить где-нибудь еще. Чтобы они не мешались под ногами. С глаз – долой, из сердца – вон. Ты послал бы туда кого-то, о ком не хочется даже вспоминать, верно?
Хауард уловил мысль.
– Думаю, что ты прав. Это действительно бессмысленная служба. И несут ее неопытные или никчемные солдаты. Моральный дух падает. День за днем, ночь за ночью ничего не происходит. Дисциплина – низкая, боеготовность – почти нулевая, снаряжение – лишь самое основное. Не думаю, что мы столкнемся с особыми трудностями, но дело не в этом. Мы должны, черт побери, еще сделать так, чтобы нас наверняка никто не увидел.
– О'кей, – прошептал Хауард, уже сейчас вспоминая тот разговор. – Почти то, что мы и ожидали. И еще шанс разжиться кое-каким оружием. Этим займутся трое из нас. Мы подъедем на машинах ярдов на четыреста-пятьсот поближе. Затем – Джонни остается с машинами. Я иду и устраиваю что-то вроде диверсии. Майк, ты берешь Тони или Боба и смотришь, какими стволами можно разжиться у них в оружейке. Как ты полагаешь, сколько тебе нужно времени? Одного часа хватит?
– Давай назначим диверсию ровно на 22.00, – ответил Зиглер. – Приятная круглая цифра. К этому времени я управлюсь. Встретимся в пятистах ярдах за постом.
– Отлично. Джонни, приблизительно в 21.45 ты очень медленно подъедешь к заставе настолько близко, насколько это будет безопасно. Проедешь мимо с потушенным светом, когда произойдет диверсия. У кого-нибудь есть что-то еще?
– Эд, – шепнул Зиглер. – Ты не будешь против, если я возьму с собой Дэнни?
Хауард бросил на него взгляд и улыбнулся.
– Отличная мысль. Это даст ему ощущение, что он является неотъемлемой частью коллектива. Да и в работе своей он привык подбираться к цели так, чтобы остаться незамеченным, не так ли?
– Как раз об этом я и подумал, – ответил Зиглер. Он подошел к машине Хауарда и зашептал в окошко: – Мак, босс выбрал нас с тобою, чтобы проскользнуть на пограничный пост и немножко его ограбить.
Неожиданно для себя Макдоналд почувствовал, что польщен тем, что выбрали его.
Задача Хауарда оказалась простой. Приблизившись к пограничному посту, он отчетливо разглядел с помощью ПНВ главное здание. Перед домом стоял здоровый грузовик. Снаружи, яркий через оптику ПНВ, светил одинокий газовый фонарь. Под ним на деревянной скамейке, сгорбившись, сидел единственный часовой. Закутавшись от холодного ночного воздуха толстой шинелью, он уткнул голову в грудь. Человек выглядел полусонным и явно не настороже. Хауард посмотрел влево. За основным зданием стояло еще одно, поменьше, а третье – длинное низкое строение – находилось рядом с ним. Размеры зданий и грузовика говорили о том, что численность личного состава заставы равна взводу, а возможно, и немного меньше.