Тень Одержимого
Шрифт:
Тартана Ефросиньи под пристальным надзором оборонительных башен вошла в ангар, который находился в одном из скошенных рёбер штаб-квартиры. Помимо белого челнока, здесь было всего три лодки. Трап опустился, и охранительница ступила на ровный железобетонный пол. В длинных стенах ангара крутились огромные вентиляторы, которые гнали относительно свежий, не загрязнённый выбросами флаеров и заводов воздух. Воздушные потоки несильно трепали волосы Прониной, собранные в хвост.
За спиной Ефросиньи Козлов велел двум штурмовикам охранять арестанта, пока его не заберут в подвалы Пирамидиона.
— Привет, Фрося.
— Привет, Надя.
Надежда Мышкина служила главой научно-технической лаборатории, которая снабжала Ефросинью самым передовым оружием и бронёй. Когда-то они учились вместе в Академии Охранителей на Великородине и там же подружились. Потом их пути разошлись: Фросю приметил сам главный охранитель Руденко, который увидел в ней достойного агента, а Надя выбрала научную стезю и к тридцати годам защитила докторскую диссертацию по композитным материалам для моторизованных доспехов.
— Как прошла охота? — спросила Мышкина.
Она была ниже Ефросиньи на голову и на фоне техников-мужчин выглядела совсем маленькой. При этом Надю нельзя было назвать ни худой, ни полной, как Фрося. Даже белый лабораторный халат не скрывал её плотную, округлую фигуру, и большую, выпуклую грудь. Круглое, пухлощёкое лицо Нади было по-детски живым, и кудрявые каштановые волосы, собранные в хвостик, это лишь подчёркивали. Держалась Мышкина очень бойко и энергично и говорила быстро, проглатывая слова.
— Да так себе, — ответила Ефросинья, словно пребывая в некой прострации. — Тревога оказалась ложной. Обычная зачистка, с которой могли справиться и местные.
— О, вы взяли пленного? — Надя заглянула за плечо подруги.
Штурмовики поставили камеру со стеклянными стенами на колёса и повезли её к выходу. Внутри корчился безногий человек.
— И как он? — спросила Мышкина.
Фрося фыркнула.
— Не, — она покачала головой, глядя вслед штурмовикам. — Не Зимний Джим.
«И за это он ещё получит!» — пронеслось в голове охранительницы.
— Ясно, — печально вздохнула Надя.
— Я сейчас к Барраде. Он ждёт отчёта, который я набросала в космосе.
— Давай, красавица, — улыбнулась Мышкина. — Потом приходи ко мне, попьём чайку-кофейку, потестируем новинки…
— Загляну обязательно! — Пронина уже направилась к выходу. — Удачи!
— И тебе!
Ефросинья прошла через широкую автоматическую дверь в серый коридор с множеством ответвлений. Там люди — охранители в кожаных плащах и техники в робах — перемещались между разными кабинетами и складами на колёсных гироскутерах. Пронина достала из кармана плаща охранительский пропуск, провела по считывающему устройству рядом с автоматической дверцей, и та распахнулась, обнажив ещё одно такое же транспортное средство. Охранительница взгромоздилась на гироскутер, взялась за ручки и приказала вмонтированному искусственному интеллекту:
— Вестибюль!
Колёса закрутились и помчали Пронину по многокилометровому коридору. Мимо неё проносились серые и тёмные пятна занятых разными делами людей. Кто-то ехал на таких же гироскутерах, а кто-то бегал между соседними кабинетами на своих двоих.
Добравшись до конца коридора, Ефросинья оставила средство перемещения в такой же нише, как у ангара, и оказалась в углу гигантского квадратного зала. Перед ней были серебристые колонны и прозрачные бортики, за которыми разверзлась пропасть. Откуда-то снизу поднималась статуя святого Себастьяна — ближайшего сподвижника Императора ещё в то время, когда Он боролся с неверующими на Земле, и основателя и покровителя Бюро. Ефросинья на своей высоте видела лишь его голову и суровое мудрое лицо. А вверх шли такие же окружённые стеклянными бортиками этажи, с которых свисали жёлтые знамёна с символом Империи, а лампы под ложной крышей в форме пирамиды озаряли вестибюль холодным сиянием.
— Помните: Император следит за всеми нами со Своего престола! — вещал мужской голос из динамиков на колоннах. — Вы же — Его избранные слуги, призванные отдать жизнь служению и правосудию!
Пронина уже привыкла к этим однообразным словам и знала их наизусть. Думая о разрушителях с Альберика IV, охранительница направилась вдоль стеклянного бортика к одному из бессчётного множества лифтов в стене. Вокруг неё туда-сюда ходили разные люди — младшие охранители и стажёры в гражданском, опытные агенты в коричневых и чёрных плащах, клерки в форме, учёные в белых халатах, штурмовики в полной броне, но со шлемами в руках.
У лифта почти неподвижно стояли два солдата в пуленепробиваемых жилетах и с автоматами наперевес. Пронина к ним тоже привыкла и воспринимала как не более чем мебель. Нажав на кнопку у блестящей металлической двери, Ефросинья вызвала лифт. Когда тот подъехал, автоматическая створка раздвинулась, и Фрося ступила в круглую кабинку. Без колебаний она выбрала самый верхний этаж.
Лифт помчал Пронину ввысь. Он несколько раз останавливался, впуская различных служащих.
— Здравствуйте, — Фрося узнала господина Каллагана, своего бывшего инструктора.
— Здравствуй, — флегматично ответил двухсотлетний старец, который уже давно смотрел на мир сквозь зелёные линзы бионических имплантов.
— Привет, — сказала Пронина прежнему коллеге по имени Гордон, когда он вошёл в кабинку с двумя другими охранителями.
— Привет, — бодро отозвался молодой мужчина. — Может, стоит подключить к делу охранителя Доннера? — этот вопрос уже был адресован не к ней.
— Боюсь, он снова пропал, — пожала плечами высокая рыжеволосая охранительница.
— Что, опять ищет ксеноартефакты? — усмехнулся крепкий лысый агент Бюро. — Уверен, добром это не кончится.
На верхних этажах Пирамидиона лифт тоже часто останавливался — но теперь чтобы выгрузить своих пассажиров. Первыми его покинули Каллаган и женщина в полтора раза шире Прониной, которую та не знала. Почти у вершины вышла шумная троица с Гордоном во главе, которая бурно обсуждала своё задание. Пронина без них даже заскучала. Дальше она ехала только с тихим, погружённым в себя священником, закутанным в чёрный балахон. Впрочем, и служитель Культа Императора вышел не на самом верху, так что Ефросинья преодолела несколько последних этажей в одиночестве. Скучая, она изучала блестящие серебристые стены… пока снова не увидела отражение своего лица, от которого поневоле вздрогнула.