Тень прошлого
Шрифт:
Привычно миновав коварную арку, в которой постоянно били свои машины менее профессиональные и просто менее удачливые водители, Забродов погнал «Лендровер» в мойку. Процесс омовения прошел на удивление быстро и без проблем: очереди на мойке по случаю выходного дня и хорошей погоды не было. Москвичи разъехались по дачам, а те, кому нужно было помыть автомобиль, как видно, решили сделать это бесплатно в одном из окрестных водоемов.
Домой он возвращался не спеша. Теперь, когда машина сияла первозданной чистотой, не было необходимости торопиться и объезжать милицейские посты.
Илларион ненадолго остановился возле магазина, вспомнив, что в доме практически не осталось еды. Их с Балашихиным посиделки нанесли непоправимый урон его продовольственным запасам, не говоря уже о «горюче-смазочных материалах». Свалив пакеты и бутылки на заднее сиденье, он поехал дальше, предварительно водрузив на нос солнцезащитные очки – солнце било прямо в глаза, а пользоваться защитным козырьком Илларион не любил: тот ограничивал видимость.
Забродов усмехнулся, подумав о козырьке. Ну какую, к дьяволу, видимость тот ограничивает? Небо тебе не видно? Так ведь времена, когда надо было смотреть не только вперед и в стороны, но и вверх, давно прошли.
Это Москва, а не горы – здесь не может быть ни засад в скалах на обочине, ни как гром с ясного неба вертолетных атак… Все это осталось там, в прошлой жизни, и возврата к этому не будет.
Это все Балашихин, подумал он, ловко закуривая одной рукой. Явился со своим коньяком и своими разговорами, разбередил душу, старый хрен…
Он стал думать о предложении Балашихина. Собственно, он думал о нем все время, весь вчерашний день и начало сегодняшнего, но как бы на заднем плане, а теперь выдвинул его на передний и приступил к скрупулезному рассмотрению имеющихся перспектив.
Деньги. Черт с ними, с деньгами, с голоду не пропадем.., во всяком случае, об этом нужно думать в последнюю очередь. Что еще? Дело. С одной стороны, бездельничать как будто и вправду надоело, а с другой – лучше лежать на боку и обрастать мхом, чем хвататься за что попало. Хотя Балашихин вроде бы казался довольным… или хотел казаться. Не зря он так ерепенился и становился таким уклончивым, стоило только приблизиться к конкретным вещам: названию агентства, подробностям работы… Да он вообще не назвал ни одного имени собственного! Не разговор, а сплошные общие места. Значит, было что скрывать, и нечего было тыкать мне в глаза своим газовым револьвером.., так я и поверил, что у тебя не припасено на крайний случай кое-чего посолиднее.
Шалишь, братец, подумал Илларион, перестраиваясь в правый ряд: на следующем перекрестке ему нужно было сворачивать. Пока ты мне подробненько не расскажешь, что там у вас к чему, никакого серьезного разговора не получится. Так себе и запиши, и шефу своему передай.
Кстати, интересная личность этот его шеф. Отыскать – целенаправленно отыскать! – в Богом забытом Краснополянске бывшего спецназовца… Зачем? Чтобы завербовать?
Как будто в Москве своих мордоворотов мало…
Забродов сбросил скорость, вглядываясь в то, что происходило впереди, на обочине. У бровки тротуара стоял, сиротливо и косо приткнувшись к высокому бордюру, похожий на дамский пистолет темно-серый «Фольксвагенгольф» с открытой передней дверцей и задранным капотом. Рядом с ним растерянно переминалась с ноги на ногу хорошенькая, насколько мог разглядеть Илларион, дамочка с фигурой манекенщицы и восточными чертами лица.
Судя по ее виду, дела у нее были плохи, и Илларион решил остановиться торопиться ему и вправду было некуда.
Он аккуратно припарковал «Лендровер» впереди серого «Фольксвагена», обреченно моргавшего всеми огнями, подавая сигнал аварийной остановки, и неторопливо вылез из машины. Дамочка уже спешила ему навстречу, стуча по асфальту высокими каблуками. Илларион не ошибся: она и впрямь была хороша, хотя при ближайшем рассмотрении ему показалось, что на самом деле она гораздо старше того возраста, который ей можно было дать на первый взгляд.
– Слава Богу! – воскликнула она, добежав наконец до Иллариона. – Я уже совсем отчаялась. Представляете, никто не хочет останавливаться…
– Честно говоря, не представляю, – искренне ответил Забродов. – На мой взгляд, ваша внешность должна работать лучше знака «стоп».
– Это что, комплимент? – с улыбкой спросила она.
Голос у нее был необычный – высокий и переливчатый, он звенел, как хрустальный колокольчик.
– Это факт, – с самым серьезным видом ответил Илларион. – Так что там у вас случилось с вашей малышкой?
– Понятия не имею, – развела руками она. – Заглохла и не заводится.
– Безобразие, – сказал Забродов. – Что ж, давайте посмотрим.
Неторопливой походкой он двинулся к «Фольксвагену», не имея ни малейшего понятия о том, что идет навстречу неприятностям, и заглянул под капот. Под капотом он увидел примерно то, что и ожидал увидеть, и с трудом сдержал смех.
– Да, – сказал он похоронным голосом, – поломка серьезная. Боюсь, эту машину придется выбросить. Как вы полагаете, в мусоропровод она пролезет?
– Как это – выбросить? – испугалась дамочка. – Что вы такое говорите?
Илларион покосился на нее через плечо, опираясь обеими руками на крыло автомобиля. Вид у девицы был совершенно убитый.
– Я же ее совсем недавно купила, – словно оправдываясь, говорила она. – Полгода не проездила…
– Ну, успокойтесь, – виновато сказал Илларион. – Это я так неудачно пошутил… Сейчас все сделаем.
– Правда? – не поверила она.
Он присоединил к аккумулятору свалившуюся клемму и потуже затянул гайку.
– Вот, собственно, и все, – сказал он, захлопнув капот. – Можете заводить, если сильно торопитесь.
– А если не сильно?
– А если не сильно, то можете задержаться еще на минутку. У вас в машине не найдется листочка бумаги и карандаша?
– Карандаша нет, – развела руками она. – Есть ручка.
– На крайний случай, наверное, сойдет и ручка, – с сомнением произнес Забродов. – Ладно, давайте.
Она нырнула в машину и вернулась с блокнотом в тисненом кожаном переплете и красивой черно-золотой ручкой.