Тень рока
Шрифт:
— Яблочный шнапс, — заявил капрал, спешно занимая один из только что освободившихся барных стульев.
Не зная куда деть винтовку, он пристроил её между колен, поставив прикладом на пол.
— Недавно вернулись с фронта? — подозрительно прищурившись, уточнил бармен, наливая шнапс.
— Недавно, — нехотя проронил Эзекиль, облокотившись на стойку.
— Вместе с Хаупт-командором Сигилиусом? — продолжил свой расспрос бармен, протягивая капралу стопку.
— А тебе какое до этого дела? — строго переспросил Монг, одним махом осушив стопку и вернув её обратно на стойку.
— Да так… — пренебрежительно поморщившись, бросил бармен.
Сидящие
И каково же было его удивление, когда он увидел, что за его столиком сидит та самая долговязая брюнетка-поэтесса.
Заметив недоумевающий взгляд Монга, девушка оживилась и встрепенулась, после чего моментально расплылась в широкой улыбке.
— Я приношу свои извинения, надеюсь вы не будите против если я присоединюсь к вам? Просто свободных столиков больше не осталось и поэтому… — голос долговязой брюнетки был звонким и весёлым, словно она только что выиграла в лотерею или получила баснословное наследство.
— Нет проблем, я всё равно уже ухожу, — сухо высказался Монг, доставая из кармана мелочь и сосредоточенно пересчитывая её на своей широкой ладони.
— О, какая жалость. Я надеялась, что вы составите мне компанию, — поэтесса поникла и даже немного ссутулилась.
— Почём здесь берут за пиво? — поинтересовался Монг, не отрываясь от подсчёта монет.
— Насколько мне известно, дешевле десятки здесь ничего нет, — чуть подумав, ответила девушка.
— Твою мать… У меня только семь с половиной осталось! — выругался Эзекиль, нервно запихивая монетки обратно в карман. — Не одолжите мне немного, что бы я смог расплатиться за это пиво? — Поправляя висящую на плече винтовку, уточнил Монг, заискивающе поглядывая на брюнетку.
— Нет, — бросила поэтесса, строго скрестив руки на груди.
— Нет? — переспросил Эзекиль, ошеломлённый жадностью незнакомки.
— У меня есть предложение получше. Давайте Вы всё же составите мне компанию, мы с Вами посидим, выпьем чего ни будь ещё, а после я расплачусь за Вас. — Девушка нетерпеливо кивала головой, словно подсказывая капралу правильный ответ.
— Вы чертовски странная, но я принимаю это предложение, хоть и пить за счёт дамы совсем не показатель хороших манер, — снова повесив на спинку стула свою винтовку, Эзекиль вальяжно уселся за стол, внимательно уставившись на свою «подругу». Взгляд капрала был столь проницательным и холодным, что девушка даже в смущение отвела глаза и покраснела.
Красивая и утончённая, с аристократически-правильными чертами лица и хорошими манерами, эта черноволосая поэтесса сразу же вызвала странное и давно позабытое чувство, что в ту же секунду разлетелось эхом по измученной душе молодого солдата. Чувство, определить или распознать которое Эзекиль никак не мог.
— Так значит, Вы любите поэзию? Удивительно, что столь суровый и грубый снаружи, Вы такой чувственный и утончённый внутри, — большие чёрные глаза «подруги» оживлённо блеснули, а розоватые щёчки стали ещё ярче.
Эзекиль усмехнулся, оценивающим взглядом бесцеремонно и нагло изучая сидевшую перед ним девушку. С каждой секундой он всё сильнее убеждался в том, что незнакомка недурна собой и очень привлекательна. Тонкими и длинными пальцами она нервно перебирала сложенный в несколько раз листок бумаги, плотно покрытый записями. Её прекрасные худые запястья украшали забавные в своей простоте браслеты, плетенные из разноцветных нитей.
— Я не люблю поэзию. Считаю её пустой болтовней, которой некоторые особо эгоистичные личности жаждут привлечь внимание к своей персоне, дабы прослыть в своих кругах творцом или художником слова, — неожиданно резко, даже для самого себя, ответил капрал указывая пальцем на тот самый листок бумаги, что его собеседница всё это время держала в руках.
Сейчас, сосредоточившись на этом листке бумаги, Монг заметил выкрашенные в ярко-пурпурный цвет ногти поэтессы и тут же поймал себя на мысли, что отчего-то невольно умиляется этому.
— Что за вздор! — несколько растерянно выдохнула брюнетка, чуть приоткрыв рот от возмущения. — То есть Вы считаете меня эгоисткой, что жаждет лишь славы?
— Имею все основания так полагать, — уверенно кивнул Эзекиль, доставая из кармана пачку сигарет и коробок спичек. Сигарета была последней, что невероятно расстроило капрала. Привычка к курению появилась у него на фронте и стремительно переросла в настоящее наваждение. Находиться без сигаретного дыма в лёгких сейчас для него было равносильно тому, что бы остаться без воздуха.
— Какие такие основания? — голос девушки становился всё строже и громче. — Мне не нужны ни слава, ни влияние. У меня и так всего хватает. Всё, что я делаю, это выражение моих чувств и эмоций. Я так вижу это, я так переживаю это! В конце концов, я так и пишу! — Симпатичное личико нахмурилось, а тонкие линии чёрных бровей сползли к переносице.
— Я высказал лишь своё мнение, не больше. Прошу простить, если чем-то смог Вас обидеть. Но То, что вы пишите о войне… Это детский лепет. На самом деле война это грязь, смерть, кровь, обрывки внутренностей и разорванные до неузнаваемости останки тел твоих друзей. Свист снарядов над головой и застилающее горизонт пламя. Ты теряешь разум уже в первые минуты боя и становишься другим, совсем другим. Ты меняешься. А как можно не измениться, когда по необъяснимой здравым смыслом причине ты должен вонзить в шею своего врага нож. Вонзить по самую рукоятку, да так, чтобы тот подох как можно быстрее, ведь ты уже слышишь крики других, бегущих с фланга, дикарей, — закончив свой оживлённый монолог, Эзекиль яростно чиркнул спичкой о коробок. Спичка сломалась и он тут же достал новую. Лишь со второй попытке получив пламя, он поднёс его к зажатой в зубах сигарете. Его рука пугающе дрожала, столь велико было его внутреннее напряжение. Но всё же, хоть и не без труда, прикурив, Монг сделал глубокую затяжку и стыдливо прикрыл своё лицо ладонью. Да, капрал уже жалел о том, что сказал.
— Бедный, бедный мальчишка. Я и представить не могла через что тебе пришлось пройти… Если бы я только знала, я… — большие глаза поэтессы наполнились влагой.
— Леди Елизавета, Вы были просто прекрасны как впрочем и всегда! — послышался восхищённый женский голос.
Эзекиль спешно провёл ладонью по лицу пряча следы своей слабости и огляделся. Рядом со столом стояла всё та же розовощёкая официантка с подносом в руках. На подносе были кружки с пивом и один, выделяющийся среди них, коктейльный бокал, наполненный каким-то зелёным содержимым и украшенный долькой лимона. Официантка аккуратно поставила бокал на столик прямо перед поэтессой и с придыханием прошептала: