Тень секретарши Гамлета
Шрифт:
– Если вы имеете в виду Милавину, то… – Драма Ивановна как-то странно замялась и присела напротив Севки на стул. – Мила Милавина завтра вечером улетает в Лондон.
– Как?! – подскочил Севка. – Как улетает?! Какой к черту Лондон?! Откуда вы знаете?
– Она дала интервью сегодня утром местным телеканалам. Сказала, что закончила все дела, выполнила свой долг перед дядей и уезжает. На прощание она хочет сделать подарок родному городу и завтра, в три часа дня, приглашает всех желающих посмотреть в Доме культуры свои фотоработы, которые она
Севка обессиленно рухнул в кресло.
– Вот и все, – упавшим голосом прошептал он. – Вот и конец.
– Милавина не заплатила вам ни копейки? – сочувственно поинтересовалась Драма Ивановна.
– Какие копейки?! При чем тут копейки?! – Фокин схватился за голову. – Что вы в этом понимаете!
– Зря вы так убиваетесь. По-моему, Милавина недостаточно хороша для вас.
Севка уставился на мисс Пицунду, словно увидел впервые.
– Вы так думаете? – осторожно спросил он.
– Уверена.
– Нет, вы так не думаете. Вы льстите мне, чтобы устроиться на работу. Официально.
– Да, официально устроиться я хочу. Но совсем не поэтому настаиваю, что Милавина стерва и дрянь.
– А почему?
– У нее глаза – ледышки.
– Что вы понимаете! – опять взвился Севка. – Она личность! Талант! Красавица! Звезда! На той орбите, на которой она обитает, нет места простым смертным!
Фокин выбежал на балкон и свесился через перила, словно надеясь увидеть среди прохожих бегущую к нему на всех парах Милу Милавину.
Никто из снующих внизу людей даже отдаленно не напоминал топ-модель. Все были скучными, спешащими домой простыми смертными, которых вечером ждали дети, собаки, диваны, телевизоры и неправильная высококалорийная еда. Все они ели после шести, пили пиво, смотрели сериалы и не были отягощены никакими талантами.
– Ей вернули картины? – крикнул Севка.
– Не знаю! В новостях об этом не сообщали, – откликнулась Драма Ивановна.
– Лаврухина ко мне! – Фокин влетел в кабинет, чувствуя, что отчаяние сменяется гневом. – Немедленно! Вызовите ко мне Лаврухина!
– Но… – растерялась Драма Ивановна, – я не могу вызвать Василия Петровича немедленно. Он же не у нас в штате…
– В штате! Практически. – Севка топнул ногой.
Драма Ивановна шмыгнула за дверь со словами «я попробую что-нибудь сделать».
Севка сел в кресло.
Она уезжает.
В Лондон.
А что он хотел?
Чтобы Мила Милавина вышла за него замуж, нарожала детей, Генриха называла папаней и возила ему раз в неделю водку на кладбище?..
Ни одна звезда не сходит со своей орбиты, как говорил один умный герой в одном старом фильме.
У Милы своя орбита, у Севки своя, и они – не пересекаются.
Нужно с этим смириться.
Лаврухин ворвался в кабинет красный и возбужденный. Плюхнулся на стул, выпил из графина всю воду и утер рукавом рот.
– Есть новости, – выдохнул он.
– Тебе дали полковника за задержание банды Ван Гога? – усмехнулся Севка.
– Ага, дали и еще поддали за утерю табельного оружия и служебного удостоверения. А новостей три: плохая, удивительная и странная. С какой начинать?
– С удивительной.
– Помнишь, Милавина утверждала, что картины не застрахованы?
– Помню.
– Так вот, это не так. В случае кражи или пожара за них полагается весьма солидная страховая выплата.
– И что? Что тут удивительного?
– То, что Милавина сказала неправду.
– Она могла не знать, что картины застрахованы, – отмахнулся Севка. – И потом, какая теперь разница, картины-то найдены!
– Нет, – покачал головой Вася.
– Что – нет?
– Это и есть плохая новость, Фок. Среди полотен, найденных у банды Ван Гога, есть все украденные за последний месяц картины русских художников, но картин из коллекции Грачевского нет.
– Как?! – подскочил Севка. – Как нет?!
– Сядь. Бандюганы на допросах твердят в один голос, что Грачевский – не их работа, и следователи отчего-то склонны им верить. Михаила Громова тоже уже тряхнули как следует, он даже с инфарктом в больницу свалился. Михаил Сергеевич клянется, что хотел купить картины у Роберта, но, получив отказ, больше к этой идее не возвращался.
– Врет! Он не мог отказаться от этой идеи, потому что собирался продать полотна Ван Гогу и навариться на них! Врет! Я считал, что Ван Гог прознал, у кого Громов собирается купить картины, и сам добрался до них без посредника, но теперь получается, что во всем виноват Громов! Картины у него!
– Громов в реанимации, поэтому его допросы отложены до лучших времен. На обыск его квартиры прокурор пока санкции не дал. В любом случае я не понимаю, Фок, зачем Грачевскому было рисковать своей жизнью и бросаться в бой за свои картины. Ведь они были застрахованы, и Роберт получил бы за них денежную компенсацию.
– Да ему не деньги нужны были, а шедевры! – закричал Севка. – Ты что, не знаешь этих коллекционеров? Они за какой-нибудь хлам, съеденный молью, жизни не пожалеют!
– Как бы то ни было, картины пока не нашли, – вздохнул Вася. – А уж наши опера умеют колоть преступников. Ловят плохо, а вот раскалывают хорошо.
– Значит, я провалил это дело, – прошептал Севка. – Поэтому Мила не отвечает на мои звонки. Давай свою третью новость, Лавруха. Ту, которая странная.
– Обнаружилось завещание Роберта Грачевского, написанное полгода назад. Знаешь, кому он завещал свои деньги, дом и коллекцию?
– Кому?
– Художественному музею.
– Что в этом странного?
– Но почему не племяннице? Она его единственная наследница! И зачем, скажи мне, Милавиной с такой прытью искать картины, если они ей не принадлежат?