Тень Сохатого
Шрифт:
— А из чего? — поинтересовался Вован. — Из чего он их делает?
— Из того, что в аптеке купит, — ответил Невлер. — Ну и еще в хозяйственном. Он из простого мыла может пластид сделать. В натуре говорю.
— А может, лучше купим бомбу у серьезных людей? — с сомнением в голосе предложил Парша. — Сейчас на рынке все можно купить, даже ядерное оружие. Я могу пошуршать по злачным местам. Авось и выйдем на нужных людей.
— Ладно, я не против, — пожал плечами Невлер. — Только платить этим людям
Парша рассеянно поскреб пятерней в затылке:
— Н-да… За хорошую бомбу пол-аванса выложить придется.
— Об этом я и говорю, — кивнул Невлер. — Если бабок не жаль, иди и покупай. Вон у Вована на крайняк можешь занять.
— А че сразу у меня? — обиделся Вован. — Че я, Рокфеллер, что ли?
Парша посмотрел на Невлера и нахмурился:
— Он хоть точно химик, этот твой студент?
— Зуб даю, — ответил Невлер.
— А положиться на него можно? А то сдаст нас всех с потрохами.
— Да ты че, Парша, чтоб Леха сдал? Да за ним самим столько всего по Тамбову числится, что, если я кому скажу, ему лет пять цугундера светит, не меньше.
Парша вздохнул и хлопнул ладонью по ручке кресла:
— Ладно, звони своему корешу. Если мы его не найдем, нам труба.
— Найдем, — заверил приятелей Невлер. — Я его из-под земли достану.
Он встал с кресла и подошел к телефону.
Вован сидел перед следователем, понурив голову. Хотя он сам попросился на допрос, он, по всей вероятности, никак не мог заставить себя начать беседу.
Следователь Тамбовской прокуратуры Тарас Петрович Елкин был суров и не скрывал своего неприязненного отношения к парню. Поэтому заговорил он с ним строго и даже желчно:
— Ну что, Кабанов, так и будем молчать? О чем ты хотел со мной поговорить?
Вован поднял на следователя взгляд и ответил виноватым и каким-то пришибленным голосом:
— Гражданин следователь, совесть меня мучает. Решил все вам рассказать.
— Вот как? — Елкин кивнул: — Отрадно слышать. Продолжай.
Лицо Вована дрогнуло под желчным взглядом Тараса Петровича:
— Вы не подумайте, я не потому, что хочу срок себе скостить. Просто… Я о Боге думать стал.
Елкин не стал скрывать усмешки:
— С чего бы это вдруг?
— Это не вдруг, — горячо возразил Вован. — Я о нем давно думаю. С тех пор как мы мальчонку того грохнули… — Вован осекся и побледнел.
Черные брови Елкина сошлись на переносице. Он подался вперед и спросил — тихо и вкрадчиво:
— Какого мальчонку?
— Да такого. Маленького. Лет десять, наверное, ему было.
— Где? — рявкнул Елкин. — Когда?
— Давно, — ответил Вован. — Несколько лет назад. Мы тогда с корешами хату одного бизнесмена трясли, брюлики у него искали. А там пацан этот… Сын, наверное, бизнесмена этого…
Вован замялся и понурил голову еще ниже. Его бледное лицо пошло пятнами.
— Что за бизнесмен? — спросил Елкин. — Фамилия?
Вован пожал плечами и вздохнул.
— Да какая-то еврейская. Гусман, что ли? — Он наморщил лоб. — Не, не Гусман. Гусман это из кавээна. А этот…
— Глузман? — подсказал Тарас Петрович.
Вован поднял на него расширившиеся глаза:
— Во, точно. Глузман. — Он снова опустил взгляд, уставившись на свои большие, темные ладони. — Мы его с корешами в гараж привезли. И жену его тоже. Там пытали, чтобы он нам рассказал, где брюлики хранит. Он сказал, что дома, в кабинете. У него там за ковром сейф был… Мы с друзьями на хату приехали, а там пацан… Понимаете, я бы сам его никогда не убил. Ну если бы один был, без братвы. Ему бы сесть и заткнуться, а он, чудак, за ногу Парше схватился и давай орать. Ну, Парша его ножом и ударил. А потом еще раз. И еще. Бил, пока пацан не перестал кричать.
Вован замолчал.
— А что вы сделали с Глузманом и его женой? — спросил Елкин.
— Закопали, — ответил Вован и вздохнул. — И Глузмана, и его жену. В лесу. Петрусь даже перцем там все вокруг посыпал и какой-то гадостью из флакона полил. Чтоб собаки милицейские след не взяли.
И снова Вован замолчал, уставившись на какое-то пятнышко у себя на ладони.
Тарас Петрович закурил. Посмотрел на Вована сквозь облако дыма. После паузы спросил:
— Почему ты мне это рассказываешь?
— Говорю же — плохо мне, — ответил Вован горестным голосом. — Во сне этого пацана вижу. Смотрит на меня и говорит: «Дяденька, не убивай. Дяденька, не убивай». И смотрит, смотрит… Прямо в глаза мне смотрит. — Вован поднял руки и прижал ладони к лицу. — Блин, — глухо проговорил он, хлюпая носом, — даже не знаю, чего он ко мне привязался. Не я же его убивал. Пусть бы к Парше и приходил.
Тарас Петрович затянулся покрепче сигаретой, стряхнул пепел в блюдце и спросил:
— Кто еще, кроме тебя и Парши, пытал и убивал семью Глузмана?
Вован отнял ладони от лица. Посмотрел на Тараса Петровича покрасневшими глазами, хлюпнул носом:
— Трое нас было. Я. Парша… То есть Феликс Паршин… и Петька Невлер. Их потом вместе со мной замели. За водилу этого, которого мы… Ну, вы знаете.
Тарас Петрович и вправду знал. Вернее, помнил историю ареста этих отморозков. Их взяли в квартире Невлера, где они обмывали очередное удачное дело. За час до этого они выволокли из машины водителя такси, разбили ему голову молотком и отняли выручку. Водитель остался инвалидом на всю жизнь. Отморозков арестовали, судили и посадили.