Тень Сохатого
Шрифт:
Но то, что компания молодых ублюдков замешана в убийстве Глузмана и его семьи, об этом до сих пор никто не догадывался, хотя произошло оно еще в девяносто восьмом году. Да и само дело, кстати говоря, было тогда же приостановлено ввиду нерозыска обвиняемых.
В общем, признание Владимира Кабанова, которого замучила совесть, было для Тараса Петровича большой и абсолютно непредвиденной удачей.
— Кому вы передали бриллианты? — жестко спросил Тарас Петрович.
— Кареткину, — ответил Вован. — Ричарду. Он нас на Глузмана и навел. Велел похитить его и пытать, пока он не сознается. Глузман долго молчал, а потом
Елкин желчно усмехнулся:
— А ты, значит, в стороне стоял?
Вован кивнул:
— Угу. Они знают, что я человека убить не могу. Избить, это еще куда ни шло. А убивать я не умею. Руки дрожат и тошнит… Они меня и не заставляли никогда. Я тогда даже из гаража вышел. Потом они меня позвали, чтобы трупы помог в лес отвезти.
— Ты можешь показать место, где закопаны трупы?
Вован подумал и ответил:
— Наверно. Место приметное. Там недалеко полянка есть, мы на ней пару раз пикники устраивали.
— Пир на костях, — тихо проговорил Тарас Петрович, глядя на бандита прищуренными глазами.
— Чего? — не понял Вован.
— Ничего. — Тарас Петрович затушил сигарету в пепельнице и подытожил: — Значит, заказчиком был Кареткин. И бриллианты вы передали ему. Он вам заплатил?
— Угу. По три косаря на рыло. Большие деньги.
— Да уж, — хмыкнул Елкин.
— Если не верите, арестуйте Кареткина! — с жаром сказал Вован, по своему расценив это «да уж» и думая, что Елкин ему не верит. — Я готов все это прямо при нем повторить!
— Не получится, — сказал Тарас Петрович. — Сдох твой Кареткин.
Ричарда Кареткина нашли три месяца назад в подъезде собственного дома с перерезанным горлом. Убийца тогда так и не был найден. Но вдаваться в детали Тарас Петрович не стал.
— Сдох? — Вован вытаращил на следователя глаза и открыл рот. — То есть помер, что ли?
Елкин кивнул:
— Ага, помер.
— А как?
— Молча. Взял и откопытился. Между нами, туда ему и дорога.
Вован сглотнул слюну. Наконец он пришел в себя и перестал таращиться на Елкина. Снова опустил взгляд. Тарас Петрович пристально на него посмотрел и вдруг сказал:
— Ну давай, колись. В чем еще хочешь признаться?
— Я? — поднял голову Вован.
— Ну не я же, — холодно ответил следователь.
— А почему вы решили, что я…
— Брось! — поморщился Елкин. — Я же тебя насквозь вижу, Кабанов. Будь мужчиной, сказал «а», скажи и «б». Что еще вы натворили, о чем не знает следствие?
Вован горько усмехнулся:
— Все-то вы видите… Вы правы. Было еще одно дело. Сразу после Глузманов.
— Ну, — поторопил его Тарас Петрович.
Вован вздохнул:
— В Москве было дело.
— Когда? — уточнил Тарас Петрович.
— Да сразу после Глузмана. Считай, четыре… или уже пять лет назад. В девяносто восьмом, вон когда. Дело нам, как всегда, предложил Кареткин. Сказал, что деньги почти халявные, никаких напрягов у нас с этой су… то есть с этой женщиной не будет.
— Ты толком говори. Что за дело? И с какой женщиной?
— Коржикова ее фамилия. Ричард еще прикалывался, говорил, что этот коржик хоть и сухой, но мы его раскусить сумеем. Нужно было вывезти ее за город и хорошенько отметелить. Ну чтоб она в больницу попала. Она там у них в мэрии работала. Не то помощником, не то советником. Я уже точно не помню.
— Кто был заказчиком?
— Ричард сказал, что дело ему предложил какой-то московский биз.
— Кто?
— Ну бизнесмен. Мы потом с ним встречались в Москве. Ричард обычно на встречу с заказчиком нас не брал, но тут заказчик сам захотел на нас с пацанами посмотреть.
— Как звали заказчика?
Вован пожал плечами:
— Без понятия. Он нам не представлялся. У Ричарда бы спросить, но… — И Вован вздохнул, в том смысле, что спрашивать уже поздно.
— Где проходила встреча? — спросил Елкин.
— Точно не знаю. Где-то на севере Москвы. За рулем Ричард был, да я и не разбираюсь в Москве. Мы припарковались у обочины, и он к нам в машину забрался. Мы с пацанами на заднем сиденье сидели, а он рядом с Ричардом сел.
— Внешность его запомнил?
Вован покачал головой:
— Нет. Он был в кепке и темных очках. Бородка у него вроде бы была, но тоже не настоящая. Слишком уж аккуратная. Один только нос из настоящего и торчал. Но нос был обычный, не длинный и не короткий. Так что рожу я его не видел.
— О чем вы с ним говорили?
— Да ни о чем особенном. Он велел нам быть осторожнее. Сказал, что если мы провалимся или нас вычислят, всем не поздоровится.
— Угрожал, что ли? — уточнил Тарас Петрович.
— Да нет, не совсем. Просто… предупреждал. Ну чтобы мы не схалтурили.
— Ну и как? Не схалтурили?
Вован смущенно откашлялся в кулак.
— Вообще-то, да, — промямлил он. — Мы ее никак в машину затолкать не могли. Она везде с охранником своим ходила, с шофером. И в магазин, и в подъезд. Шофер — мужик здоровый, и рожа свирепая. Парша предложил его завалить, но мы не решились. Могли все дело из-за него сорвать. Да и ментам попасться.
— И что же вы в итоге сделали?
— Да это… — Вован покраснел еще больше. — Ну, короче, бомбу ей поставили. Прямо возле квартиры. Только лавандоса на настоящую бомбу пожалели. Невлер с корешем своим московским связался, и тот нам бомбу сам собрал. Из подручных средств.
— Что за кореш, как зовут?
— Да не знаю я. Невлер с ним встречался. Мы в это время на хате ждали.
— И что было дальше?
— Ну присобачили мы к ее двери бомбу и стали ждать на улице, в машине. Вечером она к подъезду подкатила, шофер ее из машины вывел и в подъезд повел. Ну а черед пару минут громыхнуло. Только мы потом узнали, что бомба оказалась лажовая. В газетах писали, что сдетонировала только половина взрывчатки. А Коржикова эта, оказалось, одними царапинами отделалась. И шофер ее тоже. Мы тогда по-быстрому ноги сделали из Москвы и на дно залегли. Ну а как только наружу вылезли, тут вы нас и замели. С водилой этим. Первое наше дело было после перерыва. Видать, не судьба была нам погулять по-человечески. Эх-х…