Тень твоего поцелуя
Шрифт:
Лайонел поспешно поклонился.
– Я знаю ваши таланты, мадам, и безмерно их ценю.
Впервые за все время разговора Бернардина улыбнулась.
Возможность принимать гостей взволновала ее почти так же, как Луизу. Она будет счастлива похлопотать о парадном ужине, как часто делала это в Севилье! Лайонел видел, что она уже целиком занята обдумыванием меню.
– Сколько гостей нам ожидать, дон Аштон?
Лайонел помедлил с ответом. Ему в голову вдруг пришла идея. Вот он, способ соединить приятное с полезным!
– Думаю, не больше двух. Но не могу обещать,
Луиза, опустив глаза, низко присела.
– Вы так добры, дон Аштон. Понимаю, что немилосердно донимаю вас, но…
– Не так уж немилосердно, – сухо ответил он. – Но похоже, вы немало расстраиваете свою дуэнью. Мне было бы приятно, прояви вы побольше осмотрительности.
Донья Бернардина благодарно кивнула, и Луиза постаралась принять упрек без видимого раздражения, хотя в душе так и кипела. Казалось, чем чаще ей удается провести несколько часов с Робином, тем труднее возвращаться к ограничениям и запретам этого дома и скучному, предсказуемому обществу Бернардины.
Сегодня днем они всего лишь немного погуляли по берегу. В этом она не солгала. Робин рассказывал о своем детстве, о матери, которую почти не помнил, о мачехе и сводных сестрах, искренне им обожаемых, и его рассказы вызывали у Луизы острую зависть.
Робин смог остаться с ней всего на час, но пообещал, что при следующей встрече поведает о первом замужестве своей сестры Пен и совершенно невероятную историю се второго брака с французским шпионом Оуэном д'Арси. Все это казалось Луизе таким же занимательным и невероятно интересным, как те романы, которые она украдкой читала. Даже куда интереснее, поскольку в последнее время Бернардина ужасно донимала ее житиями святых.
Робин также пообещал в ближайший же вечер отвезти ее в настоящий игорный дом. Луиза буквально жила этими обещаниями и историями, бережно храня их в памяти и воскрешая, когда монотонность повседневной жизни становилась чересчур угнетающей. Как только за опекуном закрылась дверь, она взяла пяльцы, уселась и принялась мысленно перебирать подробности свидания. Сегодня он даже держал ее за руку. Так естественно, так дружески. И отпустил, только когда увидел на берегу рыбака.
Луиза мечтательно вздохнула, но когда Бернардина стала обсуждать те блюда, которые, по ее мнению, следовало подать за сегодняшним ужином, сумела ответить с надлежащим энтузиазмом, несколько успокоившим дуэнью.
Полчаса спустя Лайонел покинул дом, одетый для аудиенции у короля. На конном дворе он встретил только что вернувшегося из города Малколма.
– Сэр, – с поклоном приветствовал тот хозяина и, сунув руку в карман, вытащил тонкий, завернутый в кусок кожи пакет. – Капитан Олсон дал мне это для вас.
– Хорошо. Его путешествие из Брюгге было благополучным?
– Да, сэр. Он велел передать, что отплывает в субботу, с приливом, и захватит все донесения, которые вы изволите передать.
– Да, у меня есть несколько.
Малколм слегка нахмурился.
– Никаких неприятностей, сэр. Леди прекрасно держится в седле и любит скакать галопом.
– А где вы ездите?
– В основном вдоль берега, сэр. Там, где она может пустить Криму вскачь. – Малколм деликатно кашлянул в кулак; прежде чем заметить: – У меня такое чувство, что леди чувствует себя очень стесненно, сэр, и езда верхом позволяет ей немного успокоиться.
Лайонел вскинул брови.
– Возможно, ты прав. Но надеюсь, это все, что она делает.
– Она любит наблюдать за людьми, сэр, – пожал плечами Малколм, – и иногда обменивается с ними приветствиями. Но ни разу не спешилась, по крайней мере при мне.
– Прекрасно. Присмотри, чтобы так было и впредь. На ее родине репутация дамы столь высокого происхождения не должна быть очернена даже самым легким шепотком.
– Со мной она в полной безопасности, сэр.
– Я это знаю. Иначе не доверил бы ее тебе, – улыбнулся Лайонел и, дружески хлопнув собеседника по плечу, вскочил в седло и направился в Уайтхолл. Пакет с письмами, казалось, медленно прожигал дыру в рубашке. У него не было времени просмотреть их сейчас, но если пакет найдут, этого будет достаточно, чтобы казнить его за государственную измену. Его сестра Маргарет была ярой сторонницей Реформации и умерла за свои верования. Сам Лайонел был равнодушен к этому религиозному движению, но ненавидел режим, убивший сестру, и фанатизм, приведший к самым гнусным преследованиям тех, кто посмел отойти от католицизма и избрал другую церковь. Ужаснее всего от бремени католицизма страдали Фландрия и Нидерланды, и именно среди тех, кто боролся против владычества Испании, находил Лайонел поддержку в своей попытке спасти Англию.
В письмах наверняка находятся векселя на имя местных банкиров, готовых выдать деньги под столь солидное обеспечение, и обещания фламандских бюргеров помочь кораблями и вооружением, если Англия поднимется против Филиппа и Марии. В обмен он должен поставлять сведения об антикатолическом движении в стране и планах тех, кто усердно трудится, чтобы подорвать влияние Марии. Новость о беременности королевы еще не дошла до Фландрии, но, если дойдет, наверняка вызовет панику. Лайонел пока не открыл фламандцам, что задумали сделать испанцы в том случае, если Мария не сумеет произвести на свет наследника. Мало того, он и не собирался этого делать.
Теперь главной его заботой была Пиппа. Его, и только его. И он будет ревностно охранять ее покой. Это он помог бросить ее в пасть чудовища, принести в жертву Филиппу, но из кожи вон вылезет, чтобы исправить содеянное. Это стало почти священным долгом, безоговорочным обязательством. Только выполнив его, он сможет жить в мире с собой.
Лайонел оставил коня на огромном конном дворе дворца и не торопясь направился к покоям Филиппа. Как и ожидалось, в кабинете присутствовали Ренар и Руй Гомес.