Тень твоей улыбки
Шрифт:
– Да никак. Мы подумали, он шутит. Не забывайте, мы ведь почти не знаем мистера Альтермана. Он начал работать в нашей компании неделю назад.
– Конечно. Позвоните мне, пожалуйста, сразу же, как он объявится.
Форест и Уилан вместе спускались на лифте. Они выходили из здания, когда Форест почувствовал слабую вибрацию сотового, лежащего в нагрудном кармане. Звонили из участка.
Послушав, он ответил:
– Ладно, встретимся около морга. – Стоя в лучах солнечного света и обвеваемый свежим ветерком октябрьского
71
Во вторник утром, без пяти одиннадцать, Моника Фаррел в сопровождении членов правления больницы Гринвич-Виллидж вошла в просторный вестибюль центра «Тайм-Уорнер» и поднялась на лифте на тот этаж, где располагались офисы фонда Александра Гэннона и инвестиционной фирмы Гэннона.
Джастину Бэнксу, председателю правления, как и Роберту Гудвину, исполнительному директору, было лет по шестьдесят. Оба они поддерживали Монику в ее желании сделать больницу первоклассным медицинским центром. За сто лет своего существования больница превратилась из маленькой местной лечебницы на двадцать коек во внушительное учреждение, отмеченное наградами.
Как любил повторять Джастин Бэнкс, «по крайней мере половина населения Гринвич-Виллиджа впервые увидела свет в нашей больнице». Теперь же назрела необходимость в первоклассном педиатрическом центре, для которого на официальном ужине полтора года назад Грег и Памела Гэннон пообещали под фанфары пятнадцать миллионов долларов.
Когда они вошли в приемную, секретарша пригласила их подождать в конференц-зале, предложив кофе. Бэнкс и Гудвин отказались, но Моника согласилась.
– Утром я не успела выпить обычную вторую чашку, – с улыбкой объяснила она. – У меня были ранние пациенты, и я торопилась.
Была еще одна причина, почему она не успела выпить вторую чашку кофе. Предполагая, что Райан уже встал, она в семь часов позвонила ему на сотовый. Он уверил ее, что не только встал, но уже готов ехать в больницу. Собравшись с духом, она сказала:
– Райан, я должна извиниться. Я обращалась с тобой ужасно грубо.
– Ты явно злилась на меня, – сказал он. – Но я вполне понимаю, что ты не хочешь сплетен.
– Ты, наверное, тоже.
Она не собиралась это говорить.
– На самом деле я не стал бы возражать.
«И я снова разозлилась, – поблагодарив секретаршу за кофе, вспомнила Моника. – Я сказала, что это нечестно по отношению к его девушке».
– Моей девушке! – воскликнул он. – О чем ты говоришь?
– Когда я позвонила тебе в четверг вечером, чтобы объяснить, почему не вернулась в кабинет, чтобы взять для тебя медкарту…
– Куда ты звонила в четверг вечером?
– К тебе домой. Женщина объяснила мне, что ты дома, но переодеваешься. Я предполагала, она передаст тебе мои
– О господи, я мог бы догадаться! Видишь ли, Моника…
Выслушав сердитое, но столь желанное объяснение Райана, Моника почувствовала, что у нее словно гора упала с плеч. Райан собирался вечером зайти к ней в кабинет. «Еще я покажу ему подушку и узнаю, что он об этом думает».
Ее озадачили последние его слова, но, произнося их, он смеялся:
– Ладно, Моника, нам обоим надо сдвинуться с мертвой точки. Перед тем как я съеду с этой квартиры, у меня есть еще одно дело.
Когда Моника спросила его, что он имеет в виду, он сказал, что ему придется выбросить остатки лазаньи, и добавил:
– При встрече объясню, что имел в виду.
На работе она успела переодеться в костюм, потому что вечером они собирались на ужин.
– Моника, – сказал Джастин Бэнкс, – я не силен в комплиментах, но сегодня вы выглядите просто потрясающе. Вам необычайно идет синий цвет.
– Спасибо. Этот костюм – на сегодня моя единственная осенняя покупка.
Роберт Гудвин посмотрел на часы.
– Десять минут двенадцатого. Надеюсь, эти люди скоро появятся с чеком для нас. У них должно было остаться немного денег. Вы только посмотрите, какая тут роскошь внутри. Я случайно узнал стоимость аренды этого здания.
Они услышали приближающиеся шаги. Через минуту в комнату вошли три человека. Моника с изумлением узнала в одном из них доктора Клея Хэдли. Она догадалась, что он в той же степени изумлен, что и она. Второго, Грега Гэннона, она как-то видела на ужине по случаю объявления гранта. Третьего мужчину представили им как доктора Дугласа Лэнгдона.
– Доктор Хэдли и доктор Лэнгдон – члены правления, – объяснил Гэннон. – Моя жена сегодня не может присутствовать. Уверен, вы знаете, почему нет моего брата. Так что мы в неполном составе.
Гэннон уселся во главе стола с торжественным выражением на лице.
– Давайте не будем терять время, – сказал он. – Дело в том, что на этот раз мы просто не в состоянии выделить грант, обещанный в прошлом году. Нет нужды говорить вам, насколько серьезной была и остается экономическая ситуация. Подобно многим другим фондам, мы стали жертвами большой аферы, финансовой пирамиды Понци, о которой несколько месяцев подряд писали в газетах.
– Я очень внимательно следил за историей с пирамидой Понци, о которой вы говорите, – резко произнес Гудвин. – Фонд Гэннона не был в это вовлечен.
– И мы не хотим, чтобы подобное случилось, – ответил Грег Гэннон не менее резким тоном. – Другое направление нашего бизнеса – моя инвестиционная фирма. Я не могу допустить, чтобы мои клиенты беспокоились, что потеряют деньги. За многие годы фонд Гэннона раздал миллионы. Наша щедрость исключительна, но теперь средства кончились. Фонд будет закрыт. Мы не можем выполнить наше обязательство в отношении вас.