Тень в воде
Шрифт:
— Кто вы? — наконец спросил Ханс-Петер, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — Почему вы врываетесь сюда и говорите какие-то непонятные вещи?
Мужчина переменился. Его лицо озарила улыбка.
— Меня зовут Томми Ягландер. Я муж вашей коллеги, Ариадны. Она, конечно, рассказывала, что я работаю в полиции.
— Вот оно что… — безжизненно отозвался Ханс-Петер.
— Моя жена забыла ключи, так что я решил заглянуть сюда, раз оказался поблизости. Может, ключи здесь. Не видели незнакомых ключей случайно?
—
— Она иногда такая растеряха, жена моя. То кошелек потеряет, то ключи. Твоя такая же? Может, все женщины такие? Они хвалятся, что могут делать несколько вещей одновременно, но я не знаю, не знаю. — Он громко, раскатисто засмеялся.
Ханс-Петер хотел засмеяться в ответ, но ничего не вышло. Тогда он решил проявить вежливость, привитую родителями с детства.
— Может, чашку кофе и бутерброд? Или вы уже уходите?
К удивлению Ханс-Петера, здоровяк принял приглашение. Ханс-Петер налил воды в кофеварку и насыпал кофе. Пока варился кофе, он отрезал два толстых ломтя хлеба, намазал паштетом и положил сверху пару кусочков соленого огурца. Накрывая стол в комнате для завтрака, он слышал доносящиеся через приоткрытое окно возгласы и крики пьяной молодежи.
— Присядьте, — сказал он. — Я как-то опешил сначала — из-за того, что вы знали, кто я такой. Я должен был узнать вас? Даже неловко как-то…
Томми Ягландер вытянул вперед длинные ноги. Ботинки были тщательно начищены. Когда он положил ногу на ногу, Ханс-Петер заметил ценник на подошве одного ботинка.
— Я заезжал за ней пару раз, — ответил Томми. — Но вас не встречал. Видел вашего Свантессона.
— Да, это он тут хозяин. Вы угощайтесь. — Ханс-Петер переставил на середину стола тарелку с бутербродами.
Ягландер протянул руку, но передумал.
— Можно узнать состав хлеба?
— Обычный ржаной хлеб. Мама Ульфа Свантессона печет к завтраку.
— А добавки в нем есть? Например, просо?
— Просо? А что это такое?
Ягландер ответил целой лекцией. Было заметно, что ему уже приходилось слышать этот вопрос прежде.
— Злак. Выращивают его в Азии и Африке, но здесь тоже встречается. В Европе его начали выращивать уже в каменном веке, а в Швеции этот злак был распространен в восемнадцатом веке. Из зерен проса изготавливают крупу и муку, которую используют в выпечке и приготовлении еды. Если я проглочу хотя бы грамм проса, то умру.
— Вот черт.
— Так что вы понимаете, почему я спрашиваю. У меня, конечно, всегда есть с собой шприцы и антидот. — Он указал на маленький кожаный рюкзак, который лежал у его ног. — Но действует лекарство не сразу. А чувствовать, как отекают дыхательные пути, не очень-то приятно.
— Не думаю, что мама Ульфа кладет это самое просо в свой хлеб. Она довольно консервативна, как и сын. Но на всякий случай я ей позвоню. Может быть, другим гостям тоже важно знать такие вещи.
— Насколько мне известно, во всей Швеции, кроме меня, есть только один человек с такой же аллергией. По-моему, женщина.
— Я все равно позвоню. А который час, кстати?
— Половина двенадцатого. Ладно, не беспокойтесь. Я не буду бутерброд, если не обидитесь. Старушки обычно рано ложатся спать.
Ханс-Петер налил кофе. Сам он пить не решался, чтобы не сбить сон. Он съел один бутерброд и выпил стакан воды.
Ягландер огляделся по сторонам:
— Приятное местечко.
— Ну да. Неплохое.
— «Три розы». Почему так назвали?
— Этого я не знаю. — Ханс-Петер с удивлением обнаружил, что никогда не задавался этим вопросом.
Янгландер подул на кофе и сделал глоток.
— У вас, как я понял, сегодня было много дел.
— В это время года всегда дел много. Есть иностранные постояльцы. Народ снова стал путешествовать, успокоился после одиннадцатого сентября.
— А был спад?
— Да, иностранцы приезжали меньше.
На минуту воцарилась тишина. Из ванной номера на втором этаже доносился слабый шум. Томми Ягландер с хрустом потянул себя за пальцы. Ханс-Петер терпеть не мог этот звук. Кажется, Ягландер это почувствовал.
— Она хорошо работает? — вдруг спросил он.
— Что?
— Моя жена. Она хорошо работает?
— Конечно. Разумеется. Здесь, как видите, сложно поддерживать чистоту, но она трудится не покладая рук.
Ягландер хохотнул. Подавшись вперед, он пристально посмотрел на Ханс-Петера своими почти светящимися голубыми глазами. Тот рефлекторно подался назад. Оказаться на допросе у такого бульдозера — так себе удовольствие.
— Кажется, я знаю, о чем вы сейчас думаете, — произнес гость, не меняя выражения лица.
— Что… что вы имеете в виду?
— Вы приготовили кофе, бутерброды, все очень мило, но больше всего вам хочется вмазать мне как следует.
— Нет… с чего вдруг? — В голове пронесся облик Ариадны, ее распухшие губы.
— Я читаю по лицам, понимаете. Я вижу каждого насквозь. Это часть моей работы, и я неплохо с ней справляюсь, скажу вам без ложной скромности.
С улицы донесся пронзительный женский вопль:
— Сво-о-лочь! Я тебя убью!
Ягландер не сдвинулся с места.
Женщина снова закричала. Частый стук каблуков — и снова все затихло. Ханс-Петер отодвинул в сторону тарелку, на которой лежал нетронутый бутерброд.
— Боюсь, я вас не совсем понимаю.
— Ха! Снова боитесь!
Ханс-Петер поежился.
— Объясните, о чем идет речь.
— Ваша женщина. Жюстина Дальвик. Я знаю, что вы прекрасно слышали все, что я сказал несколько минут назад. Что мы следим за ней, потому что у нее в прошлом — темные делишки. Но вы решили не слышать этого, вытеснить из памяти. Не поможет, Бергман. Как только за мной закроется дверь, вы вспомните мои слова и будете прокручивать их в голове снова и снова.