Тень в воде
Шрифт:
Темнота. Она с трудом встала на колени, попыталась нащупать выключатель. Нет. Вспомнила. Томми выкрутил лампочку. Выкрутил лампочку и запер дверь кладовки. Ногти царапнули холодную стену, скользнули вниз, к дверной ручке, надавили. Заперто.
Он уехал. Ариадна слышала удаляющийся шум двигателя, а возвращения не слышала. «Криста», — пронзила мысль. Все это время Ариадна пыталась не кричать, чтобы не пугать девочку. Но та, наверное, понимала и так. У Кристы была удивительная способность улавливать настроение.
Ариадна
— Осторожно, не шагай здесь, а то осколки в ногу.
— Что ты делаешь, мама?
— Не шагай здесь. Опасно. Иди в свою комнату и жди.
Но было уже поздно. Раздался вскрик: Криста стояла на одной ноге, на каменную плитку капала кровь.
— Ты что, изуродовать ее хочешь! Мало ей, по-твоему?
Ботинок Томми, удар прямо в копчик. Ариадна ударилась о плиту, упала на бок, скорчившись от боли. Не издав ни звука.
Кое-как поднялась, собрала осколки, принесла пылесос. Он увел дочь в ванную и стал промывать рану. Криста громко плакала. Он рявкнул и на нее:
— Черт возьми, заткнись!
Это был один из «таких» дней. «Такой» вечер. Она знала все реплики наперед, они повторялись из раза в раз. Неделю за неделей он молчал и копил силы, а потом неизбежный взрыв. Как будто внутри у него лопался гнойник.
Все началось уже за обеденным столом. Опрокинув тарелку с горошком себе на колени, Криста упрямо шарила пальцами, вилкой. Томми скрипнул зубами.
— Помоги ей! Ты что, не видишь, что она не справляется с вилкой? Не можешь готовить для нее еду попроще, не горошек?!
Ариадна встала и принесла ложку, вставила ее в руку Кристы, поднесла к тарелке.
— Вот, попробуй ложкой, так проще.
Его кулак с грохотом опустился на стол, посуда со звоном подскочила.
— Что за манеры! — крикнул он.
Ариадна уронила руки на колени.
— Шестнадцать лет, а ест, как ребенок! Так ее и людям показать нельзя.
Ариадна совершила ошибку: она стала спорить. Давно следовало запомнить, что это до добра не доводит.
— Гopox есть трудно, — пробормотала она. — Он такой маленький, она не виновата.
— Зачем тогда даешь ей горошек? Нельзя найти что-нибудь другое, ты же часами торчишь в магазине?!
Ариадна застыла, не смея пошевелиться.
— Посмотри на нее! — велел он. — Посмотри, как она выглядит! Как свинья! Рот измазан, волосы в соусе, вся в картошке. Шестнадцатилетняя девушка должна быть самым прекрасным существом! Как чудесный, нежный бутон! Похожа она на бутон?! Гордишься ею, Ариадна? Довольна? Нравится тебе, что ты натворила? А ты, Криста? Может, ты не знаешь еще — это матушка виновата, что ты не можешь видеть! Не знаешь? Отвечай! Знаешь?
Руки Кристы шарили по столу. Нащупав стакан, она сжала его, приготовилась. Она проделывала это и раньше: сжимала стакан так, что стекло лопалось, молоко стекало по рукам, смешиваясь с кровью. Томми вырвал стакан и поставил его у раковины позади себя.
— Все, едим спокойно!
Первые трудности беременности застали Ариадну врасплох. Неужели это так нелегко! Она не знала! В этой новой стране у нее не было друзей, знакомых ровесников. Матери она пока не хотела ничего говорить. Прошло слишком мало времени — вдруг что-то пойдет не так.
Томми был внимателен и терпелив. Он приносил чай и тосты в постель.
— Все пройдет, — говорил он. — Пройдет! Поначалу всем бывает тяжеловато, потом станет лучше.
Он смеялся и гладил ее по щеке. У него было несколько сестер, каждая в свое время стала матерью.
Ариадна лежала, вытянувшись на спине, без подушки. От малейшего движения к горлу подкатывала тошнота. Запах тостов ударял в ноздри. Она хотела попросить Томми убрать поднос, но не решалась. Он был так добр, так заботлив, ей не хотелось его обижать и смущать. Плаксивая сентиментальность также была частью ее болезненного состояния.
— Все пройдет, — сказал и врач, когда она пришла на прием. — Вы меня понимаете?
Он говорил медленно и отчетливо, а когда не хватало слов, использовал ручку и бумагу. Он никуда не спешил.
— Я был в вашей стране, — признался он. — Я хочу купить там дом на острове. Маленький белый домик. Уже выбрал.
Выдвинув ящик стола, он достал фото. Это был не ее родной остров, а другой, но название было похожим. Ариадна отвернулась и заплакала. Врач повторил, что скоро полегчает.
— По утрам часто бывает тошнота, но потом проходит. Постарайтесь побольше лежать, если возможно. Не волнуйтесь по пустякам.
Его рука на ее руке. Он только что был внутри у нее, растягивал ее промежность холодным металлом, было больно.
— Выглядит все хорошо, — констатировал он. — Вы на десятой неделе.
Десять недель болезни! Только бы все прошло. Беременность не болезнь. Это совершенно нормальное состояние, женщина для этого и создана — вынашивать и рожать детей.
— Просто отдыхайте по утрам, и все скоро пройдет, — повторил врач, когда Ариадна собралась уходить.
Но плохо ей было не только по утрам, но и вечером, и днем, и ночью — круглые сутки длился этот кошмар. Едкая изжога и тошнота в ответ на все, что пахло. А пахла и пыль в старых креслах, доставшихся Томми в наследство, их обивка, и мыло в ванной, и ногти, когда она их стригла, и газета «Дагенс Нюхетер», которую она упрямо пыталась читать, буква за буквой.
Ариадна старалась задерживать дыхание, но запах все же проникал внутрь, и она сгибалась, выворачивалась наизнанку.
Работы у нее пока не было. Чтобы найти работу, нужно знать язык. Целыми днями Ариадна сидела дома, но под конец не выдерживала — стены давили. Набив карманы полиэтиленовыми пакетами, она шла на улицу.
Ветер дарил некоторое облегчение. Стараясь избегать киосков с едой и магазинов, Ариадна ходила по мучительно светлым улицам в апрельской слякоти. Холодными ночами накатывала тоска по прежним временам, когда вся жизнь была впереди. А сейчас ей казалось, что жизнь утекает прочь.