Тень врага
Шрифт:
— Микроскопом гвозди заколачивать? — подсказал я.
— Именно. Не мой уровень квалификации.
— Ясно. И к кому же тебя наняли?
— А вот этого, Константин Александрович, при всем уважении — сказать не могу.
— Почему?
— По той же причине, по которой молчите вы — относительно некоторых произошедших с вами событий. Государственная тайна. Я принёс клятву о неразглашении.
— Вот оно что, — задумчиво проговорил я.
Для того, чтобы догадаться, к кому именно нанимали Платона, не нужно было быть семи пядей во лбу. Раз уж этот факт —
Император, как и его супруга, о которой мне рассказала Кристина, действительно пытался ухватиться за любую соломинку. Не удивлюсь, если Платон был лишь одним из целой череды педагогов, пытавшихся пробудить магию в ученике — способном к ней едва ли больше, чем был способен прежний Костя Барятинский.
— Я вижу, что вы догадались. Но не нужно произносить это имя вслух, — попросил Платон.
— Не буду. Только один вопрос: чем закончилось обучение?
— Это я также не вправе разглашать.
Угу. Ну, в общем-то, и не нужно. Если бы из обучения вышел хоть какой-то толк, это немедленно стало бы достоянием общественности. А раз о могуществе цесаревича не кричат на всех углах, значит, ничего хорошего не вышло.
— Ты знаешь, чем он болен? — напрямую спросил я.
Платон мгновенно окаменел лицом.
— Ясно, — кивнул я. — Тоже — тайна.
— Не пытайте, ваше сиятельство, — взмолился Платон. — Я действительно, при всём желании, не могу ответить на этот вопрос.
Выглядел он подавленно. Ну, ещё бы — при всей своей подозрительности ухитрился прохлопать соглядатая, шпионящего за нами.
— Раньше всё было иначе, — будто подслушав мои мысли, горько проговорил Платон. — Раньше я и подумать не мог, что кто-то в академии осмелится следить за преподавателем…
— Или за курсантом, — хмыкнул я.
— Тем более! Я считал Академию одним из самых безопасных мест во всей Российской Империи.
— Что ж, времена меняются.
Я заговорил жёстко. Стало не до деликатности, мне важно было донести до Платона мысль.
— Борьба перешла на новый уровень. Ставки так высоки, что враг скоро вовсе перестанет стесняться в средствах… Платон. — Я заглянул учителю в глаза. — Ты — единственный в этом мире человек, который полностью отдает себе отчёт в том, кто я такой и на что способен. Не забывай об этом! Перестань видеть во мне сопливого пацана, которого надо оберегать. И запомни вот что. При малейшем подозрении! Как только тебе покажется, что кто-то ведёт себя подозрительно — или тебе покажется, что тебе так кажется, неважно. Немедленно сообщи мне! У тебя уже, по-моему, было время убедиться, что обезвреживать шпионов я умею получше многих. И постоять за себя могу. Если понадобится — ещё и тебя прикрою. Довольно с меня Вишневского! Я не хочу в один прекрасный день обнаружить, что ты тоже бесследно исчез. Это понятно?
Платон помолчал — должно быть, переваривая услышанное. А потом коротко, по-военному, кивнул:
— Вполне.
— Рад обрести союзника. — Я хлопнул его по плечу.
Мы вышли из аудитории, спустились на первый этаж. На стене, отгороженный решёткой, грустил
Я посмотрел на часы, висящие напротив дверей. Начало второго. Клавдия, должно быть, уже давно спит.
«А вдруг — нет? — толкнула меня под руку шальная мысль. — Клавдия не раз говорила, что ей частенько приходится задерживаться допоздна. А сейчас у неё на руках — пациент, которому я просил уделить особое внимание. Вдруг — именно сейчас…»
— У меня ведь — день рождения, так? — повернулся я к Платону.
Тот догадливо посмотрел на телефон.
— Вам что-то угодно, ваше сиятельство?
— Сделай мне подарок, — попросил я. — Замок на решётке — магический?
— Да.
— Уверен, что ты знаешь, как его открыть.
Я не ошибся. Платон открыл замок без труда. И деликатно вышел на крыльцо — я предупредил, что звонить буду Клавдии. Попросил только, чтобы не долго — пять минут, не больше.
Я, честно говоря, был почти уверен, что разговор не состоится вовсе: Клавдия просто не подойдёт к телефону. Ночь на дворе, а дело у меня не настолько срочное, чтобы заставлять дежурный персонал её будить. Поэтому, когда в трубке после первого же гудка раздался голос Клавдии, я даже удивился.
— Алло, — сказала она.
— Доброй ночи. Это я.
— Костя? — ахнула Клавдия. — Ты в Петербурге?
— Нет. В Академии.
— Что-то случилось? Вам же запрещены звонки в такое время…
— Абсолютно ничего. Не беспокойся. Просто внезапно представилась возможность позвонить, и я ей воспользовался. Честно говоря, почти не надеялся тебя застать.
— Ещё минута — и не застал бы. Я собиралась ложиться. Знаю, что связи с тобой всё равно нет, а Витману планировала позвонить завтра с утра…
— Витману? — насторожился я. — Что-то случилось с Комаровым?
— Можно сказать и так. — Я услышал по голосу, что Клавдия улыбнулась. — Комаров пришёл в себя. Господин Витман просил сообщить ему сразу, как только это произойдёт, но я решила, что сейчас уже слишком поздно. Планировала позвонить господину Витману утром.
— Ты — просто умница, — сказал я. Комаров лежал в отдельной палате. И я даже помнил, в какой. — Рад был тебя услышать.
— Да, я тоже очень рада! Ты приедешь навестить Комарова?
— Всё, что могу обещать с полной уверенностью — в воскресенье я приеду навестить тебя.
— Ах, ну зачем же? Не стоит… — Однако по голосу было слышно, что Клавдия довольна.
Мы ещё немного поговорили и распрощались.
После того, как Платон и я вышли из учебного корпуса, он направился к зданию, где жили преподаватели, я — к своему. Однако, убедившись, что Платон уходит, я, не оборачиваясь, резко сменил направление.
Для того, чтобы выбраться с территории Академии незамеченным, нужно было обогнуть жилой корпус.