Тень врага
Шрифт:
— Стоп! — снова сказал Платон. — Как назвал Витман заклинание, которое применили против вас?
— Ментальная блокада.
— Значит, я прав, — удовлетворенно кивнул он. — Ваш восьмой уровень не смог бы выдержать атаку такой силы. Вы зашли в телефонную будку, уже будучи более сильным магом, чем были до поездки в Кронштадт.
— И всё?
— А что ещё вы хотите услышать? Узнать, как работает Изначальная магия?
— Хотя бы.
— Это вопрос, увы, не ко мне. И, говоря по чести, представления не имею, с кем вы могли бы его обсудить. Владение Изначальной магией — не та штука,
— Император? — догадался я.
— Совершенно верно.
— А помимо него…
Платон развёл руками:
— Как уже сказал — был бы рад вам помочь. Но, к сожалению, такой информацией не владею. Впрочем, как бы там ни было… — Он взглянул на часы, висящие на стене лаборантской. — Поздравляю, ваше сиятельство!
— С девятым уровнем?
— И с этим тоже. Но, прежде всего — с днём рождения. Вот уже полтора часа, как вам исполнилось семнадцать лет.
— Спасибо, — машинально поблагодарил я.
А в следующий момент сообразил, чем это чревато. Почувствовал, как кривятся губы, и с трудом сдержал стон.
— Что-то не так, Константин Александрович?
— Всё просто чудесно, — буркнул я. — Представил себе, как на меня завтра набросится с поздравлениями Полли. Как раструбит об этом знаменательном событии всем, кто по каким-то причинам до сих пор не в курсе. Как в столовую притащат торт размером с Летний дворец, а мне на протяжении трёх часов придётся изображать из себя радушного хозяина вечеринки.
— На вашем лице написан удивительный энтузиазм.
— Не сомневаюсь.
— Но вы упустили один нюанс.
— Какой же?
— Помимо торта заказаны ещё оркестр и праздничный салют.
Я не сдержался и всё-таки взвыл.
Платон негромко рассмеялся:
— Шучу, Константин Александрович! Не удержался, простите. Сомневаюсь, что мне когда-нибудь ещё могла бы представиться возможность увидеть на вашем лице такой запредельный ужас… Нюанс, который я упомянул, несколько иного рода. Видите ли. День рождения — не только у вас. Вы с её сиятельством Надеждой Александровной родились в один день. И нам с Григорием Михайловичем удалось убедить её сиятельство, что лучшим подарком для вас станет совместное празднование именин во время каникул. Посему относительно проведения мероприятия здесь, в академии, можете не беспокоиться. Госпожа Нарышкина, безусловно, вспомнит об этом дне — так же, как ваши близкие друзья. Но — не более. Торты размером с Летний дворец вам уж точно не грозят.
— Платон! — Я от души стиснул ему руку. — Вот это действительно — подарок! Как вам удалось уговорить Надю?
— Было непросто, — признался Платон, — пришлось подключать Нину Романовну. Совместными усилиями мы справились. Однако, прошу не забывать — мероприятие не отменено, а отложено. До каникул.
— Ничего, — махнул рукой я. — Во время каникул рядом будет Надя, а ей эта возня — только в радость. Там уж я как-нибудь разберусь.
— Мы с Григорием Михайловичем подумали так же.
— Спасибо, Платон, — повторил я. — Ты — настоящий друг!
Платон улыбнулся. Погасил свет и распахнул дверь. Мы вышли из лаборантской.
Кто-то другой, скорее всего, ничего бы не заметил. Я же увидел, как в конце коридора мелькнула тень. Кто-то выбежал на лестницу.
Рефлексы сработали раньше мысли — я ринулся за ним.
Глава 6. Подарок
Лаборантская находилась на втором этаже. Тот, кто убегал, мог скатиться по лестнице на первый этаж и спрятаться в одной из многочисленных аудиторий. Мог подняться на этаж или два выше и спрятаться там. А мог вовсе выскочить из корпуса. Он находился к лестнице намного ближе, чем я, и отследить его перемещение я попросту не успел.
Прошипел сквозь зубы ругательство и ударил кулаком по перилам.
— Ушёл? — спросил подбежавший Платон.
— Нет — остался ждать, пока догоню, — буркнул я. — Лабораторные крысы, говоришь?
Платон виновато вздохнул.
— Всё, что могу сказать в свой оправдание — этот человек, кем бы он ни был, не видел, что мы с вами делали, дверь была плотно закрыта. И нашего разговора не слышал. Привычка старого параноика — крысы крысами, а глушилку я поставил. Машинально.
— И то хлеб, — проворчал я.
— У вас есть предположения, кто это может быть?
— Предположений, по меньшей мере, два. Первое: это кто-то, кому интересен я и мои ночные перемещения. Второе: это кто-то, кому интересен ты.
— Я? — удивился Платон.
— Ну, нас тут двое. И, кстати. Ты ведь не впервые устраиваешься сюда преподавателем, так?
— Не впервые.
— Ничего не хочешь мне рассказать? — повторил я вопрос Платона.
— Мой предыдущий преподавательский опыт не имеет никакого отношения к тому, что происходит сейчас. Это всё, что я могу сказать.
— Платон… — Я цапнул учителя за рукав, затащил в первую попавшуюся аудиторию. Поставил глушилку. — Давай договоримся сразу. Что имеет значение, а что нет — решать буду я. Ты уже, кажется, сам давно убедился, что игра затеяна очень серьёзная. Задавать вопросы из праздного любопытства я бы не стал. Если спрашиваю — значит, считаю, что это имеет отношение к тому, что происходит. А твоя задача — отвечать. Итак?..
Платон долго молчал. Заговорил медленно, тщательно подбирая слова:
— Я преподавал в Императорской академии магическое искусство на протяжении почти двадцати лет. Василий Калиновский, мой давний знакомый, пригласил меня сюда после того, как ваш покойный батюшка достиг совершеннолетия и был принят в Ближний Круг. На этом я счёл свои занятия с Александром Григорьевичем законченными и, с согласия Григория Михайловича, принял предложение Калиновского.
— А через двадцать лет — что произошло?
— Меня снова наняли для того, чтобы заниматься с учеником в индивидуальном порядке.
— Со мной?
— Нет. И вас, и Надежду Александровну я тестировал регулярно, но результаты, увы, не радовали. Такой преподаватель, как я, при ваших магических способностях просто не требовался. Не подумайте, что набиваю себе цену, и не сочтите за дерзость. Но использовать мои навыки для того, чтобы обучать вас — это было бы, как… — Платон задумался, подбирая сравнение.