Тень врага
Шрифт:
Из-под прикрытых век Федота потекли слёзы.
— Дальше? — поторопил Мишель.
— Как будто звук. Или что-то… Я оборачиваюсь. А там — улица.
— Улица? — переспросил Мишель. — Но мы же во дворе-колодце?
— Так и есть… Но тех домов — уже нет. Вместо них — улица, чужая.
— Что значит, «чужая»?
Федота начало трясти. Он едва не подпрыгивал на койке.
— Н-не нашенская улица, — прошептал, бледнея. — Всё чужое! И башня назади виднеется. Этакая… Высоченная, из железяк сложенная. Во Франции такая, я на картинках видал.
Я
— Там человек, — продолжал Федот. — Он один, идёт не спеша. Тростью помахивает. Сюртук на нём, очень приличный. Шляпа — цилиндром. Белые перчатки…
— А лицо? — хрипло проговорил Мишель.
— Нет лица… — Федот выгнулся дугой и упал обратно. — Пустое… Господи, спаси и сохрани! — правая рука Комарова дернулась в попытке перекреститься.
А вот теперь точно — не дурит. Тот ряженый агент, который пытался меня убить под видом Агнессы, тоже упоминал пустоту вместо лица.
— Сошёл с улицы — снова, как будто, в Питер, — продолжал говорить Федот. — Сюда, ко мне. Идёт мимо, бормочет. Будто меня тут вовсе нет.
— Что бормочет? — не отставал Мишель.
— Что-то… — у Федота вдруг изменился голос, он заговорил совершенно другим тембром. — «Какая несусветная чушь… из-за одного жалкого clochard… сами ничего не могут сделать… вынужден заниматься…». А дальше не слышу. Он проходит мимо, спускается в баню. Хочу крикнуть — не могу. Ничего не могу. Стою, как заколдованный.
Ну почему же «как». Заколдованный и есть.
— Возвращается… На руках парнишку несёт. И всё бормочет, только теперь уже не по-нашенски, непонятно ничего. Мимо идёт… А. А-а-а! — Федот закричал, вцепившись обеими руками в кровать.
Мишель бросил на меня испуганный взгляд. Я одними губами приказал: «Продолжай!» Мишель кивнул.
— Что было дальше?
— Он посмотрел на меня! Не глазами. Пустотой! Насквозь пронзил, в самое нутро проник. И голос. Весь, насквозь — голосом! Говорит: 'Сколько тебе этот Барятинский бед содеял? А ты ещё надеешься, что он тебе дворянство выхлопочет? Вроде бы не ребёнок уже — в сказки верить. Он — не друг твой, а напасть твоя. А как ты напасти устраняешь? Вот и устраняй. А меня забудь. Не было меня. Мальчишка сам сбежал, а я…
Федот вдруг открыл глаза и рывком сел на койке. Мишель с криком шарахнулся назад и чуть не упал вместе со стулом. Грех было его винить — глаза Федота закатились, он смотрел взглядом утопленника. И взгляд этот нашёл меня.
— Никак не уймёшься, clochard. — Голос уже принадлежал не Федоту. Это было то самое ледяное нечто, которое едва не сломило меня в телефонной будке. — Зря ты сюда явился. Зря перешёл мне дорогу. Теперь можешь бежать хоть на край света. Всё равно не скроешься.
Лицо Федота исказила не свойственная ему усмешка. Я улыбнулся в ответ, хотя сердце буквально разносило грудную клетку.
— Надо же, какой ты сильный, — процедил я. — Какой могущественный! Только вот почему-то той ночью ты всего лишь забрал свою шестёрку — и сбежал. А отчего не задержался? Почему со мной не поздоровался? Рядом ведь был. Мило бы с тобой поболтали.
Усмешка с лица Федота исчезла. Вместо неё пришла гримаса ярости.
— Много чести. Болтать с бродячим псом, — процедил он.
— Пошёл вон, — наливаясь ответной яростью, рявкнул я. — И возвращайся сам, когда будешь готов умереть! Иначе — не трать моё и своё время. Я не в том возрасте, чтобы играть в «кто кого переобзывает».
С лица Федота исчезло всякое выражение. Он обмяк и рухнул на подушку. Спустя несколько тяжёлых вдохов и выдохов — открыл глаза. Поморгал.
Спросил, повернувшись ко мне:
— Ну как, ваше сиятельство — получилось?
Глава 11. Сложно маг
— Я, кажись, прикорнул немного, — виновато сказал Федот. — Говорю ведь — не работает на мне эта ваша… Ах ты ж, зараза! Где я руку-то так разодрал? — Федот недоуменно уставился на окровавленную ладонь и простыню.
Чувствовал он себя, кажется, как ни странно — вполне бодро. Чего нельзя было сказать о Мишеле.
Он встал, но коленки у него дрожали. Мишель с ужасом смотрел на меня.
Я подошёл к двери, жестом попросил Витмана отстраниться и выглянул в коридор. Увидел неподалёку Клавдию, кивнул. Свора Витмана позволила ей подойти.
— Что происходит, Костя? — спросила бледная Клавдия. — Я сейчас почувствовала какой-то невероятный выплеск энергии. Чёрной…
— Да всё нормально, — отмахнулся я. — У вас же тут спирт есть?
— Спирт? — округлила она глаза. — Разумеется, есть.
— Будь добра, забери Мишеля, налей ему полстакана. Пусть придёт в себя.
Клавдия знала меня не первый день и вопросов задавать не стала. Послушно забрала находящегося на грани потери сознания Мишеля и увела. Задержалась только для того, чтобы залечить Федоту ладонь. На это я даже внимания обращать не стал — горбатую могила исправит. Можно было бинтом затянуть — и успокоиться, но куда ж там.
— Вот такие вот у нас пироги с дерьмом… — опершись на спинку кровати, в задумчивости повторил Витман однажды услышанную от меня фразу. — Дела… Н-да, дела-с… Что ж, ладно, господин Комаров. Моё слово — я от него не отказываюсь. Убежище мы вам предоставим. Разместим с полным комфортом, не сомневайтесь…
— Спасибо, господин начальник, — заулыбался Федот. — А когда ж готовым-то быть?
— Завтра с утра вас заберут.
— Весь в ожиданиях.
— Господин Барятинский, — повернулся ко мне Витман. — Если вы здесь закончили — предлагаю заехать в канцелярию и кое-что обсудить.
— Хорошо. Скоро подойду.
Я увидел, что Федот, как только Витман от него отвернулся, принялся подавать мне какие-то знаки.
— Жду вас в машине, — Витман кивнул, вышел и прикрыл за собой дверь.