Тень, закрывшая край солнца
Шрифт:
– Здесь все?
– Только то, что успели за это время, – сказал Дугин, – но еще работаем.
Болдин заглянул в оглавление и его неприятно поразила толщина секретной папки, вернее сказать отсутствие толщины, т.е. материалов. Текущие материалы слежки были, но вся биография человека укладывалась на половине листа. Когда он передал свое недовольство Дугину, тот, будучи закаленным на постоянных служебных выволочках, ни чуть не смущаясь, проинформировал, что ведется активный поиск людей, знавших Вышегорского по совместной учебе в институте радиоэлектроники, а также прорабатываются подходы к сотрудникам института, в котором он работал в последние годы.
– Мы фактически ничего о нем не знаем, – раздраженно сказал Болдин, – а тут, кроме “родился” и “окончил”
– Подобные сведения нам может дать только агентурное проникновение в его окружение, подход к источникам информации из числа бывших сотрудников института и сокурсников по учебе.
– Я все понимаю. Я дал тебе деньги, поэтому действуй. Неужели нельзя быстро завести человека в ресторан и хорошо его напоить. Уверен, что все расскажет, – возбужденно говорил Болдин.
Последние неприятности действовали на банкира самым отрицательным образом. Он не находил себе места и бесконечное количество раз по пустякам дергал всех сотрудников банка. Ему действительно была не понятна эта медлительность в делах, вызывавшая если не подозрение, то понятное возмущение. Он рассуждал так. “Вот есть определенное количество денег. Часть денег дается людям, которые ради них должны шевелиться. И есть вторая часть денег, которых достаточно, чтобы купить любое интересующее нас лицо. Неужели трудно взять пакет с деньгами и передать потенциальному источнику информации. Да он не только все расскажет, он с себя и штаны спустит, только бы хорошо платили. А у Дугина надо чего-то ждать. Чего? Зачем? Обленились, разучились работать!” Думая так, Болдин не представлял специфики и последствий работы, но еще больше ошибался в том, что не ставил вопрос о том, а умел ли когда-нибудь Дугин работать? Не являлись ли его генеральские погоны следствием как раз неудачной работы или показателем мастерства в подковерной борьбе, в ходе которой и добывались чины и награды.
– Понимаю твое беспокойство. Но у меня нет уверенности, что этот информатор завтра не придет к Вышегорскому и не расскажет ему о нашем интересе, – передал Дугин свой основной аргумент.
– Зачем?
– Чтобы получить еще больше денег.
– Слушай, не надо мне ничего говорить. Я тоже достаточно разбираюсь в ваших делах, – Болдин настроен был яростно наступать на любого, кто был не согласен с его мнением. В такие минуты он демонстрировал весь свой жизненный опыт, весь арсенал приемов, одинаково годных как для тихого шпионажа, так и для широкого бизнеса.
– Завтра уже придут новые результаты.
– Да не надо мне завтра. Ты сегодня давай. Вот ты говоришь, что придут к Вышегорскому. А причем здесь мы? Ведь ты не придешь и не скажешь, что ведешь разведку ради меня. Легендируй свои действия. Можно сказать, что собираем сведения о нем для приема на работу в министерство финансов или экономики. Даже если ему и передадут, то пусть подозревает Рокетского и его команду.
– Дело в том, что мы сразу работаем с несколькими источниками, причем в разных формах, – сказал Дугин. Я просто уверен, что результаты будут хорошие.
– Ну вот тут, в сводке наблюдения, постоянно замечены выставки. Это хорошо, что человек обладает тонким складом души. Так поймайте Вышегорского на этом воздушном моменте. Купи у коллекционеров картину. Подбери красивую молодую женщину и пусть она, когда он будет идти по городу, поскользнётся или еще лучше упадет на него. Вот тебе лучший способ знакомства. Только найдите женщину для души, чтобы он от нее не ушел. И мы получим отличный источник информации. И это, надо заметить, будет постоянный, надежный источник любой информации.
Болдин готов был до очень дальнего предела развивать тему живописи и женщин. Он сам любил картины и не меньше их обожал женщин. Тут, он считал, ему равных не было, если исключить самих художников, искусствоведов и коллекционеров. Он не просто абстрактно рассуждал о данном способе внедрения источника информации к объекту их заинтересованности, но и в самых детальных чертах видел все чудесное полотно знакомства. Вот она грациозно падет, роняет шедевр,
Чем красочнее Болдин излагал вопрос, тем мрачнее становился генерал Дугин, которому предстояло воплотить балетные пируэты в жизнь. Работая в контрразведке и даже короткое время в разведке, он участвовал в подобных мероприятиях. Каждый раз эта любовь доставляла один неприятности. Ведь для того, чтобы мужчина обратил на женщину необходимое спецслужбам внимание, надо не только выполнить ряд чисто технических, видимых действий, но и проделать скрытую для глаз психологическую работу. Для подобных мероприятий и наши, и западные спецслужбы всегда привлекали психологов. Велось предварительное изучение объекта, в ходе которого делались важные выводы о том, какой тип женщин любит именно этот мужчина или эта женщина. Если допускалась ошибка и объект уходил, то завтра нельзя было подсовывать новую куклу, в противном случае объект догадается. И все кончалось разносами на ковре и взысканиями от начальства.
Дугин хорошо помнил, как его в очередной раз ругал начальник управления, который, как ошибочно думал Дугин, ничего не понимает в женщинах. “Ну вы, ребята, дураки. У меня, прямо, нет слов, – возмущался начальник управления. – Вы бы еще из грязного кабака бабу притащили. Какой нормальный мужик на нее отреагирует. Нужна женщина, на которую повернется вся улица. Вот тогда она станет важным агентом. Без труда можно было это предположить, а вы рассчитывали на собственный вкус. А вы поставьте бригаду наружного наблюдения и пусть подготовят вам две цифры: сколько мужчин пройдет мимо нашей женщины– кандидата и сколько на нее обернется. И если цифра будет более 75 % , то тогда можно дальше работать”. Дугин тогда от страха в буквальном смысле понял слова начальника управления, поэтому так и сделал. В течение часа наблюдали за реакцией мужчин на нашего агента– женщину на одной из оживленных улиц Москвы. Человека в конце концов подобрали, и все получилось. Но от подобных воспоминаний Дугину становилось плохо. А ту еще по предложению Болдина нужно было картину искать, в чем генерал совершенно не разбирался. И как был с репетициями падения? Тут виделись два варианта: или угробить своего человека или снискать себе вечную славу посмешища. “А Болдину все кажется просто. На уме одни картины и бабы”, – подумал Дугин, но затем произнес:
– Предложение с картиной очень хорошее, но проработка данного варианта потребует дополнительной информации.
– Я ничего не могу понять, кроме одного: время движется.
– Мы, безусловно, будем торопиться, но делать это будем не спеша, – сказал генерал, за долгие годы службы выработавший неистребимое правило, почти генетическую привычку не рисковать. – Потом, если провалимся, ты мне еще больше предъявишь претензий, если Вышегорский уйдет от нас или еще хуже…
– Ты что имеешь в виду? – Болдин откинулся на спинку кресла, не понимая, куда клонит Дугин. Ему было страшно, и фактор времени, который он так образно показал, подняв правую руку к стрелке часов, уже не казался таким стратегическим.
– Уйдет к конкурентам. Они ему больше заплатят.
– У тебя кругом одни предатели, – уже в совершенно в другом настроении сказал Болдин и уже начал смеяться.
– А куда без них, если за любым делом они есть точно также, как за коровой лепешки дерьма.
– Ну ладно, иди. Я еще поработаю с документами и твоим планом. У меня завтра кредитный комитет и важные переговоры.
Старая политическая песенка о предательстве всегда веселила Болдина, и хотя предательство и беспокоило, и даже периодически всплывало в делах, его все же было гораздо меньше. И если только на него оглядываться, то вообще не стоило бы работать. Важен результат, а предательство было издержками производства, которые следовало только учитывать. Прочитав документы, он согласился с предложениями Дугина, в которых чувствовался традиционный размах, системный подход и неподдельный энтузиазм.