Тэн
Шрифт:
– Айна… - Мой изрядно прибитый медовухой мозг явно не спешил придумать что-то похожее на логическое объяснение происходящего. – Мы идем…
– Какое мне дело до того, что ты задумал, тэн? – Айна сверкнула глазищами. – Верно говорят – ты здесь чужой, хоть ярл и назвал тебя своим человеком. И никогда Фолькьерк не станет тебе домом, если те, кто рожден за Большим Морем, твоему сердцу милее северян!
Я поймал ее взгляд, на мгновение дернувшийся вниз. Да, неловко вышло – я и сам не заметил, что до сих пор сжимаю в ладони руку Катарины. Чтобы не потерялась по пути… наверное. Но не это же так взбесило валькирию,
– Айна, я…
– Прости, что помешала, – Она поклонилась, – мой тэн!
И ушла, развернувшись – только тугие косы взвились, рассекая густую водяную пыль. И что это было, йотун ее забери? Перебрала хмельного меда Иде? Или?..
– Братишка… - пьяно забормотал Ингвар, повиснув у меня на плече. – Братишка, пойдем. Плюнь ты на нее. Бабы – они такие!
Такие… Странные и непонятные. Но что уж там – у меня имелось дело поважнее, чем носиться по всему Фолькьерку, вылавливая Айну, которой ни с того ни с сего приспичило устроить скандал. Да еще и перед гостями… перед гостьей. Впрочем, Катарина оставила всю эту сцену без внимания. То ли решила не комментировать… то ли тоже слегка перебрала медовухи. Нет, двигалась она в целом уверенно, но когда мы добрались до прибрежных скал, мне пришлось пару раз ловить ее за талию. Интересно, а служителям Двуединого вообще разрешается пить?..
– Братишка… Мой тэн!
– проворчал за моей спиной Ингвар. – Можешь хотя бы сказать, зачем мы притащились сюда, да еще и под дождем? В такие ночи лучше оставаться под крышей с кружкой доброго меда.
– Ты можешь вызвать грозу? – Я обернулся и указал рукой вверх. – Прямо здесь!
– Погода кажется тебе недостаточно дерьмовой? – Ингвар поежился, кутаясь в плащ. – Я и так промок до костей. Пожалей хотя бы прекрасную Катарину – она вся дрожит!
И точно – монахиня не жаловалась, но ее ладошка в моих пальцах уже успела заледенеть. Я расстегнул пряжку, стащил с себя подаренную Рунольвом медвежью шкуру и накинул ей на плечи.
– Нужен гром. Гром и молния!
Я оступился и едва не рухнул прямо на Ингвара. Здесь, наверху, ветер задувал сильнее, да и медовуха брала свое. Но я собирался забраться еще выше.
– Молния? – переспросил Ингвар. – Я могу сгустить тучи. Но чтобы вызвать настоящую грозу, понадобится… много сил. Мне не удержать.
– Сестра Катарина поможет тебе! – Я указал на монахиню. – У слуг Двуединого особый дар.
– Мне нужно передать силу твоему колдуну, тэн? – спросила она. – Это несложно… но что ты задумал?
– Сейчас увидишь! – Я похлопал Ингвара по плечу и развернулся к тропе, ведущей наверх. – Просто сделайте мне грозу!
Я буквально физически ощущал, как взгляд двух пары глаз буравит мне спину между лопаток – но даже не собирался ничего объяснять. В лучшем случае они посчитают меня сумасшедшим, в худшем… Нет, никаких худших случаев. У меня получится!
Через пару десятков метров мне пришлось не шагать, а в прямом смысле карабкаться вверх. Ингвар уже начал работать – водяная пыль в воздухе понемногу превращалась в полноценные капли. Ветер так и норовил скинуть меня со скалы или хотя бы забраться под рубаху ледяными пальцами, но я продолжал упрямо лезть дальше. То ли медовуха Иде, то ли ощущение собственной замогильной крутости согревало меня изнутри, и я не чувствовал ни холода, ни страха.
Первая молния шарахнула, когда я преодолел где-то половину подъема. Пока еще далеко – гром загремел только секунды через четыре – но гроза уже приближалась. И шла прямо на Фолькьерк.
– Давай, Тор-громовержец, - прошептал я, выбираясь на крохотную площадку на самой вершине скалы, нависшей над Фьордом. – Где же твой молот?
Отличное место. Пусть не самое высокое, но здесь скалы забирались так далеко в море, что я при желании мог бы разглядеть отсюда затерявшиеся на фоне гор почти у самого горизонта огни Эльгода. В дюжине метров подо мной бесновались почерневшие волны. Когда молния снова сверкнула, я увидел, как они вгрызаются в скалы, словно пытаясь пробиться во фьорд – но камень не поддавался и надежно защищал от стихии берег Фолькьерка. Гроза набирала силу. Где-то в нависших прямо над головой тяжелых тучах копилась мощь, уже готовая обрушиться вниз.
Пора.
Я достал из инвентаря длинный – чуть ли не в мой рост – железный прут. Не знаю, зачем он был нужен. Разве что Волунд мог бы выковать из него пару клинков – для всего остального тяжеленный кусок металла годился мало. Поднимая его с пола в Длинном доме, я сам еще не знал, как именно он мне послужит.
Зато знаю теперь.
– Бей прям сюда. – Я с размаху вогнал прут в трещину между камнями и запрокинул голову, подставляя лицо тугим струям дождя. – Слышишь меня?!
Если пьяная голова меня не подвела, я рассчитал все верно. И законы физики в «Гардарике» должны работать точно так же, как и в реальном мире.
Даже если здесь они подчиняются воле богов.
От зрелища, представшего передо мной в «Истинном зрении», захватывало дух. Обычному человеку такого не увидеть – да и нужно ли? Тот, кто скрывался за тучами, наблюдал за мной – но как будто ждал еще чего-то.
– Давай, сын Одина! – заорал я прямо в ночное небо. – Или эта скала слишком прочная для твоего молота?
Подействовало. Пожалуй, в первый раз за все свое пребывание в «Гардарике» я по-настоящему испугался. Сила, которой я бросил вызов, оказалась настолько колоссальной, что ее глупо было бы измерять уровнями и цифрами. Уже сползая брюхом по мокрой скале, я запоздало подумал, что куда разумнее было бы злить самого громовержца Тора с безопасного расстояния.
Огромная – от края до края неба – фигура за тучами вдруг вспыхнула так, что стало больно глазам. Я зажмурился, но все равно продолжал видеть, как небесный великан расправляет могучие плечи, занося над головой молот размером с Фолькьерк.
И обрушивает его прямо на меня.
Глава 40
Камни под моей ногой захрустели, и я едва удержался на ногах. Хвала богам! Не хватало еще свалиться на глазах у собственного хирда. Особенно теперь.
– Куда мы идем, мой тэн? – раздался голос за спиной. – Хеде в другой стороне!
Гуннар. Сын Моди, моего старого друга. Всеотец наделил его не только силой отца, но и быстрым умом матери – прекрасной Бергдис. Он знал эти места не хуже меня. И не хуже меня знал, куда мы держим путь.
– В Фолькьерк.
– Я остановился и развернулся. – Мы идем в Фолькьерк.
Я всматривался в знакомые лица, и ни на одном не видел удивления. В моем хирде не было неразумных юнцов. Каждый понимал – мы уже не могли вернуться домой, в Хеде. Не после того, что я сделал.