Теневая лампа. Книга четвертая
Шрифт:
— Мне сказали, что приехали жена и сын моего дорогого друга Артура, и я возрадовался, — заявил Анен. — Сяньли! Бенедикт! Пусть мир этого дома успокоит ваши души, пусть ваше пребывание на этой земле принесет много пользы.
Бенедикт понял только собственное имя; остальное мать перевела для него, а затем ответила:
— Да благословит Господь твою душу, а мудрость Его утешит тебя… — дальше она сказать не успела, потому что Анен крепко обнял ее. Затем настала очередь Бенедикта, и, прежде чем он успел понять, что происходит, их провели в резиденцию первого жреца.
— Анен, мой друг, я очень рада
Разговор зашел о цели их визита, и здесь мать начала переводить для сына, легко переключаясь между языками — так легко, что Бенедикт только диву давался: сколько же лет его родители прожили в Египте? Мама свободно говорила на местном языке, и благодаря ее комментариям он мог следить за разговором.
— Смерть Артура стала для меня большим горем, — говорила она Анену. — Наверное, я до сих пор вполне не осознала эту потерю — во всяком случае, время идет, а легче мне не становится. Я скорблю, но учусь жить со своим горем. В моем мире прошел всего лишь год.
Анен грустно кивнул.
— И меня огорчает смерть моего друга, хотя у нас здесь это случилось больше десяти лет назад.
Они поговорили о странностях времени, вызывающих такую разницу между мирами; Анен, казалось, понимал, почему это происходит. Судя по некоторым его обмолвкам, Бенедикт решил, что и сам первый жрец не раз путешествовал через миры, как и его отец.
— Я должна поблагодарить тебя за заботу об Артуре после ранения, — сказала Сяньли. — Я же понимаю, что больше бы никто не мог сделать. — Она грустно улыбнулась. — А еще ты позаботился о Бенедикте и сумел отправить его обратно. Мы тебе очень многим обязаны, Анен.
Первый жрец грустно улыбнулся.
— Обязательства ни причем, это слово к друзьям не имеет отношения. Будь у меня сила Осириса, я вернул бы твоего мужа, воскресил бы отца Бенедикта и вырвал бы моего друга у смерти. — Он покачал головой. — Увы, даже первый жрец не имеет такой власти. Мы встретимся, но уже в следующей жизни. А пока, — вздохнул он, — мы должны научиться жить с нашим горем, как ты сказала.
Они начали вспоминать прошлые визиты, а потом Анен спросил:
— Ты, наверное, хотела бы увидеть его могилу?
— Да, — твердо ответила Сяньли. — Обязательно. Мы для этого и пришли.
— Да будет так. — Он почти незаметно кивнул. Тут же появился слуга и замер, ожидая распоряжений. Анен что-то коротко сказал ему, и слуга вышел. Первый жрец сказал: — Можем ехать, когда пожелаешь, но Город Мертвых
Бенедикт прокашлялся, чтобы на него обратили внимание.
Сяньли тут же объяснила:
— Анен предлагает отвезти нас к гробнице, где покоится тело Артура. Мы поплывем. Думаю, гробница на другом берегу реки.
— Конечно, мы с радостью принимаем твой мудрый совет, — обратилась Сяньли к жрецу. — Но ты — Первый жрец, у тебя, наверное, много дел. Ты сможешь оторваться и отправиться с нами?
— Моя собственная гробница почти готова. Я как раз собирался осмотреть работу. А потом, мне будет только в радость показать вам свой вечный дом. Я часто там бываю, поскольку там все напоминает о тех благословениях, которые я получил за эти годы. — Он произнес это с гордостью человека, довольного прожитой жизнью и своими свершениями.
— Спасибо, Анен, — проникновенно ответила Сяньли. — Ты очень добр.
Бенедикт тоже поблагодарил по-своему, выслушав перевод матери.
— А сейчас, друзья мои, хочу предложить вам немного освежиться. — Степенно сказал Анен. — Пообедаем, а потом я покажу вам достопримечательности Нивет-Амуна. С тех пор, как вы были здесь в последний раз, мы много построили в городе. Я думаю, вам понравится.
Обед состоял из фруктов, ароматного хлеба и миндальной пасты на меду. После обеда их провезли на колесницах по городу, делая остановки у статуй, монументов, святилищ и рынков. На каждой остановке собирались люди — во-первых, посмотреть на Первого жреца, а во-вторых, на его иностранных гостей. Очевидно, народ с уважением относился к Анену, а значит, и его гости были вполне достойны внимания.
Они провели приятный вечер и спокойную ночь, встали перед восходом и начали путь к гробнице Первого жреца. Лодка оказалась уменьшенной копией царской лодки; ее обслуживало множество рабов. На берегу они оставили весла и стали носильщиками.
Бенедикт никогда раньше не передвигался в паланкине (хотя их все еще можно иногда увидеть в Англии; в основном, их используют пожилые вельможи). Поначалу мерное покачивание его слегка смущало. Однако вскоре он втянулся в ритм, и путешествие ему даже понравилось. Каждое кресло несли четыре раба; за ними следовали четыре пеших жреца, а потом еще шесть рабов с корзинами, наполненными едой и питьем на весь день.
Они неторопливо двигались от реки вверх к холмам пустыни, начинающимся сразу за зеленой полосой орошаемых полей. Уже в пустыне повернули на юг, огибая подножье скал, и вошли в каньон, он же вади. Чем дальше они продвигались, тем уже становилось ущелье — временами паланкин даже задевал стены, но потом стало пошире. Здесь каньон разделялся на два рукава.
Процессия остановилась. Неподалеку стоял большой шатер и несколько хижин поменьше; другие жилища располагались там, где ущелье расширялось. Это тоже были шатры, но другие: деревянные рамы, обтянутые грубой тканью и крытые сухими пальмовыми листьями. Там жили рабочие, художники и каменщики, занятые на строительстве гробницы Первого жреца. Вход в саму гробницу представлял собой простое прямоугольное отверстие, высеченное в известняковой стене ущелья.