Тени черного леса
Шрифт:
Игра в прятки продолжалась. Несколько раз Мельников видел мелькающий впереди силуэт. И в самом деле — советская военная форма. Тот отстреливался — но явно только, чтобы оттянуть время. Он явно не просто тупо убегал, а куда-то тянул. Но чего? Ну, не на засаду же он вел Сергея. Именно его — потому что остальные отстали. Еще одна очередь… Метко стреляет, сволочь. Снова совсем рядом посыпались ветки, срезанные пулями. Перебежка. Еще перебежка. Впереди просветлело. Лес кончался. Сергей сделал еще один рывок — и увидел валяющийся автомат. Значит, запасных рожков у беглеца не имелось. Это уже радовало.
Сзади послышались шаги. Это приближались Копелян и Еляков.
— Все, товарищ капитан. Амба. Тут его искать — как иголку в стоге сена. Парень он очень подготовленный для войны в лесу. Если у него, допустим, есть еще хотя бы пистолет — он нас преспокойно пощелкает. Мы и мяукнуть не успеем.
Еляков развернул карту.
— Да, впереди в километре дорога. В городе, конечно, есть блок-пост. Но, судя по его наглости, этого типа такие мелочи не тревожат. Нет, ну и нахал…
— Мне кажется, дело куда хуже. Он не просто нахал. Он очень опытный человек. В лесу умеет воевать не хуже меня. Товарищ капитан! А помните, этот литовский «лесной брат» говорил про немца, специалиста по партизанской войне? Все сходится…
— Похоже на то, — задумчиво сказал Еляков. — И ведь вот еще. Разгуливать в нашей форме… Значит, он должен не просто владеть русским, но и понимать что у нас к чему. У нас, конечно, все разболтались за последнее время, но ведь не до такой же степени… Или у него очень серьезные документы, такие, что все по стойке «смирно» встают. Вроде моих. Но это в любом случае уже пахнет разведкой. Ладно, что там с остальными? Я вроде слышал, как немецкая граната рванула?
— Готовы, я думаю. Одного я шлепнул, а второй — как раз от этой гранаты. Вот тот точно не фронтовик.
Они двинулись в обратный путь.
— Товарищ капитан, что-то это мне напоминает, — нарушил тишину Мельников. — В сорок третьем, когда немцам от партизан не стало житья, они стали создавать ложные отряды. Поначалу они просто грабили и убивали население — чтобы подорвать к нам доверие. А потом стали и более серьезные дела пытаться делать. Внедряться в партизанские соединения, толкать на самоубийственные операции. Наши кое-кого отловили. Конечно, основную массу этих деятелей составляло всякое отребье — предатели, уголовники. Но имелись среди них и немцы. Чаще всего, конечно, прибалтийские немцы.
— Эти-то как раз и были самыми упертыми нацистами. Альфред Розенберг — слышал о таком? Главный фашистский идеолог. Тоже родом из Прибалтики. Да и скажу тебе по секрету. Были среди немцев и русские, которые начали фрицам служить с самого начала. Белоэмигранты. Вот эти — не ваши полицаи! Они так ненавидели большевиков, что готовы вместе с ними уничтожить и Россию… Что ж, если ты в чем-то прав, то противник у нас серьезный. И — мне кажется, мое начальство недооценило серьезности дела. Ведь что получается? Какие-то люди настойчиво
— Что там может быть, товарищ капитан? Ведь война закончилась… — спросил Копелян.
— Ну, во-первых, кое-кому может казаться, что не закончилась. Что все можно будет начать по новой… Но мне сдается, все проще. Недобитые фашисты спасают свою шкуру. Кто как может. Но ведь согласитесь — если скрываться, то богатым быть лучше, чем бедным. И там, в этом Черном лесу, может быть все, что угодно. Награбленные ценности, к примеру. Или какие-то очень ценные документы. Но что гадать на кофейной гуще!
Они вернулись на болото и осмотрели убитых. Про одного можно было лишь понять, что это — немолодой человек. Вернее — был немолодым человеком. Осколки гранаты его практически изрешетили. Скорее всего, это и был тот самый заместитель начальника станции. А вот второй. Это был рослый парень лет двадцати пяти.
Еляков его обыскал. В одном кармане обнаружился «Вальтер», в другом — запасная обойма и какие-то документы. Их капитан положил в карман.
— Потом разберемся. Все равно наверняка — липа. А вот что я хочу поглядеть.
Капитан расстегнул на трупе рубашку и обнажил плечо. Мельников примерно представлял, что он ищет — и увидел именно это. Подмышкой виднелась татуировка — две синие молнии и шестизначный номер.
— Что это? — спросил Копелян.
— Никогда не видел? СС. У них у всех наколки — ихние поганые руны и личный номер. Так сказать, партбилет на теле. Эти эсэсовцы любили всякую чертовщину и людоедскую романтику. Вот и клеймили себя. И видишь, как клеймили? Даже если руку, допустим, оторвет — татуировка все равно останется.
— Прямо как уголовники. А впрочем, воры и бандиты перед ними — просто ангелы, — покачал головой армянин. — Только, товарищ капитан… Видал я дохлых эсэсовцев. И пленных видал. У них такого не было.
— Ты видел солдат Войск СС. Это другое. Те — как бы их сторожевые псы. А это элита. Орден. Вроде Тевтонского. Ты ж в историки готовился, про псов рыцарей должен знать.
— Еще бы мне не знать. Я главную штаб-квартиру этих рыцарей [29] брал!
— Тем более. Пойдем к дрезине. Если, конечно, наш немецкий камрад не удрал.
29
Кенигсберг был резиденцией магистра Тевтонского ордена.
— А с этими что?
— Не барское это дело — с мертвыми фрицами возиться. Кто-нибудь уберет.
Феликс не уехал — он сидел, тревожно вглядываясь в сторону, откуда слышались выстрелы.
— На сегодня повоевали. Поехали в Ортельсбург.
На въезде в город их встретило около двух взводов солдат. Тут же находился и шофер с машиной, а также старший лейтенант, чем-то сильно напоминающий Елякова.
— Мне о вас уже сообщили, товарищ капитан. Что там случилось?
— Повоевали немного. Да, пошлите команду, трупы надо прибрать. А что у вас тут за бардак? Появляются какие-то люди, угоняют дрезину…