Тени над Гудзоном

Башевис-Зингер Исаак

— Это тебя Бог наказывает!..

И Яша Котик лишь кивнул в знак согласия…

Бродвей похож на маленькое местечко. Яша Котик знал, что эта новость распространится быстро. У журналистов, занимающихся сбором сплетен, везде есть свои шпионы. Такие вещи невозможно скрыть. Отправиться на «парти» после такого провала (первого провала в его жизни) и разыгрывать там роль гостеприимного хозяина — это горькая пилюля. У Яши Котика осталось только одно желание — побыть одному. Однако все актеры, игравшие с ним, были приглашены на прием. Прямо из театра они должны были поехать к нему домой. Оставался один выход: напиться, налиться до такой степени, чтобы ничего его не волновало. Но в гардеробной у Яши Котика не было водки. Ему приходилось оставаться трезвым в самые критические моменты своей жизни… Он потел, руки у него дрожали, в горле пересохло, он не мог смотреть другим актерам в глаза. Яша даже не мог больше шутить. Он говорил серьезно, изменившимся голосом. «Ну что ж, это конец! — решил Яша Котик. — Как это называют? Начало конца…» Он всегда знал, что этот

день настанет. Во все годы успеха его подстерегал провал. Яша Котик часто ощущал такую угрозу, его как будто повсюду сопровождал невидимый враг — молчаливый, злобный, бдительный, пребывающий в постоянной готовности испытать его силы… Не раз Яше приходилось прогонять этого невидимого врага — своим гневом, резкими движениями, громким голосом, — но тот никогда не уходил совсем, а лишь отступал в сторону, как бешеная собака… Этот архивраг грозил ему не только провалом на сцене, но и импотенцией. Он сопровождал Яшу Котика со сцены — в постель…

Теперь этот враг добился своего. Он больше не стоял в стороне, а вошел в него, как дибук… Он выгнал оттуда кого-то и занял его место… «Ну кому можно разъяснить такие вещи? — говорил себе Яша Котик. — Это может понять только сам человек, в которого вселился дибук…» Сначала ему было жарко, теперь стало холодно. Кто-то из актеров сказал:

— Котик, не отчаивайся. Такое случается с каждым из нас.

— Yes, — ответил Яша Котик и не узнал своего собственного голоса, как будто его устами говорил этот вселившийся в него дибук. Тон тоже был другим, непривычным. Яша сам ему удивился и понял, что и другие это заметили.

В машине, в которой он ехал вместе с еще тремя актерами и двумя актрисами, Яша Котик не произнес ни единого слова. Ему нечего было сказать. Слова, что вертелись у него на языке, были какими-то тяжелыми, нелепыми и к тому же глупыми. Он курил, но не ощущал вкуса дыма. Все время хотелось прочистить горло, прокашляться, чтобы перестать хрипеть и сипеть. Ему словно было стыдно ехать к себе домой на «парти». Он напоминал себе самому местечкового жениха, стесняющегося на собственной свадьбе. Теперь он боялся Анны, Юстины Кон, доктора Марголина, каждого. Его молчаливость, похоже, была заразительной. В машине стояла тишина, будто они ехали на похороны…

«Я должен взбодриться! Мне нельзя превращать эту ночь в одно сплошное поражение! — пытался собраться с силами Яша Котик. — Я актер и просто обязан сейчас показать, что способен сыграть роль… — Однако все надежды он возлагал в данном случае на алкоголь. — Я столько в себя залью, — говорил он себе, — что дибук просто утонет…»

Уже в подъезде у Яши Котика была неприятная, даже мучительная встреча… Выходя из лифта, он натолкнулся на миссис Кац, ту самую соседку, с которой Анна встретилась в свое время в гостинице в Майами-Бич. Миссис Кац в Грозные дни ходила в синагогу. Она состояла в одной из религиозных общин. У нее на дверном косяке была даже небольшая мезуза. [406] Миссис Кац бросила на Яшу Котика и его гостей пронзительный взгляд, а потом сказала по-еврейски:

406

Мезуза — прикрепляемый к косяку двери в еврейском доме свиток пергамента из кожи ритуально чистого животного, содержащий часть текста молитвы «Слушай, Израиль».

— С праздником!

Вместо того чтобы ответить тем же или отшутиться, Яша Котик промолчал. Он смотрел на миссис Кац серьезно, враждебно, обиженно. Она скривилась:

— Вы что, не узнаете меня?

— Я узнаю вас, — ответил Яша Котик не своим голосом и каким-то необычным тоном…

6

В приглашении, текст которого был сочинен самим Яшей Котиком и обильно сдобрен всяческими шутками и прибаутками, он сообщал, что вынужден выступать на концерте именно тем вечером, на который была назначена вечеринка. Тем не менее он просил гостей прийти к нему пораньше и обещал, что на пару часов его вынужденного отсутствия в качестве хозяек выступят женщины. Они позаботятся о том, чтобы гостям было приятно и уютно. Когда Яша Котик и сопровождавшие его актеры вошли в квартиру, вечеринка была уже в полном разгаре. Его встретили радостными выкриками, аплодисментами, шутками. Анна у всех на глазах расцеловалась с ним. Здесь, похоже, еще не знали, что случилось с ним в театре. Яша Котик на какое-то время приободрился. Однако когда Анна спросила его, как прошло представление и долго ли смеялась публика, он насупил брови и ответил:

— Никто не смеялся!

Анна насторожилась:

— Что случилось?

— Оказывается, у иноверцев сегодня тоже Судный день…

— Ну, не надо так расстраиваться. Они еще будут смеяться до упаду…

— Как по мне, так они могут и плакать…

Яша Котик подошел к столу, на котором стояли напитки, налил себе щедрую порцию виски и поспешно опрокинул стакан себе в рот. Он закусил виски лепешкой и сразу же после этого выпил рюмку коньяку. У него сразу же зашумело в голове, но настроение не улучшилось. Он незамедлительно вернулся к столу и выпил еще водки. К нему подошла Анна:

— Почему ты так много пьешь? Хочешь залить водкой свои горести?..

Яшу Котика рассердило, что Анна следила за ним и пыталась догадаться, что же его так мучает. Ему захотелось дать резкий ответ, но вместо этого он промолчал, отвернулся

от Анны и начал расхаживать среди гостей. Те ждали, что он начнет шутить. Но он не говорил ничего внятного, а только что-то бурчал и показывал выражением лица, чтобы его не задерживали. Яша Котик прекрасно понимал, что актеры, с которыми он сегодня вечером играл в театре, рассказывают сейчас всем и каждому о его фиаско. Он открыл дверь в спальню и увидел Юстину Кон. Она стояла в темноте и целовалась с каким-то курчавым типом, которого Яша Котик не знал и, насколько помнил, не приглашал. Он почувствовал, что бледнеет. Вот, оказывается, чем она тут занимается! Юстина Кон резко отодвинулась от мужчины, с которым только что целовалась, и начала что-то говорить Яше, направляясь к нему. Однако он не стал ее слушать, а вышел, хлопнув дверью. «Плевать я на нее хотел! Довольно!..» Яша Котик искал место, где мог бы остаться один. Но повсюду стояли люди — кружками, парочками. Именно потому, что Яша пребывал сейчас в мрачном настроении, все остальные казались ему особенно бодрыми и разговорчивыми. Они пили, курили, ели, орали. Наверное, все гости уже сообразили, что хозяин был не в настроении общаться с ними, поскольку понемногу начали его избегать. Яша Котик вернулся к столу с напитками, но там уже была Анна. Она вела себя как хозяйка, смешивала коктейли для гостей. Когда подошел Яша, ее лицо просияло, и она сказала:

— Только не напивайся!..

— Чего ты от меня хочешь? Дай мне взять рюмку! — наполовину просяще, наполовину сердито сказал он. Потом налил полный стакан водки и начал из него отхлебывать. Однако веселее он не становился, а чувствовал, что с каждым глотком становится все злее и злее. «Только бы не устроить скандала! — предостерегал сам себя Яша Котик. У него возникло желание взять с собой бутылку, но Анна украдкой за ним присматривала. — Ты только посмотри! Ничего ни от кого нельзя скрыть! — удивлялся Яша Котик. — Что же я за актер, если даже не могу скрыть своего настроения?!» Он набрал в рот водки и не сразу проглотил, а прополоскал ею рот, перекатывая жидкость то за одну, то за другую щеку, как человек, страдающий от зубной боли и пытающийся заглушить ее алкоголем. Яше Котику хотелось чем-нибудь закусить, а тут было много всяческих закусок: маленькие лепешки с рубленой печенкой, пирожки, булочки на сливочном масле с селедкой в винном соусе, соленое печенье с анчоусами и яйцом, бутерброды с колбасой и фаршированная кишка, а также разные виды сыра — и он никак не мог решить, что же выбрать из всего этого изобилия. Такая нерешительность удивила его самого. Стоит ли так долго ломать голову? Какая, в конце концов, разница, чем он закусит? Тем не менее Яша Котик никак не мог принять решения. «Неужели я схожу с ума?» — спрашивал он себя. Он собрался с силами и дрожащей рукой взял то, что, по крайней мере, любил: маленькую лепешку с кусочком рокфора. И сразу же Анна, словно поняв неуверенность и колебания Яши, сказала ему:

— Это не для тебя. Возьми что-нибудь другое.

И протянула Яше Котику на блюдечке несколько маленьких лепешек с рубленой селедкой.

«Ну что? Все видят, что я уже готов? — заговорил сам с собой Яша. — Я кручусь тут, как коза на капустной грядке… Что теперь будет? Если бы я хотя бы заработал достаточно денег… Но у меня ничего нет…»

Он вдруг вспомнил все те банкноты и чеки, которые вынимал из карманов для этой вечеринки. Он хотел отнести все это в банк, но не сделал этого. «Я их куда-то спрятал? Но куда? Эта девица небось их уже стырила!.. Куда же я их положил? Это же все мое состояние! Тысяч пять долларов!.. — Он начал оглядываться вокруг. — Может быть, я положил их в какой-нибудь шкаф? Но в какой? А ведь они все не заперты. У меня и ключей ни от одного шкафа нет. — Яша хотел поискать, но постеснялся это делать при гостях. — Другое дело, что это может привести к краже. Если его уже не обокрали. Где же моя голова? Где же моя память? Ведь эти негритянки работали в квартире целый день! Все пропало! У меня нет ничего, ничего! Я могу прямо завтра начинать побираться по домам… — Его охватила злоба на Юстину Кон. — Она воровка, воровка! Нет худшей сволочи на всем свете! — Теперь Яша Котик сожалел о том, что спал с ней. Ему хотелось ее избить, оттаскать за волосы, вышвырнуть из дома на глазах у всех… — Или, может быть, мне стоит сообщить об этом в полицию?» Вдруг он услышал, как Анна зовет его. Пришел Соломон Марголин и привел с собой свою немку. Яша Котик видел его словно сквозь туман. Все смолкли. Соломон Марголин не выглядел человеком, пришедшим на актерскую вечеринку: он явился в смокинге, или tuxedo, как это здесь называлось. Доктор оказался единственным гостем в таком одеянии. Он выглядел странно высоким, прямым, стройным, чистым. Лиза, его немка, была в черном вечернем платье с глубоким декольте. Анна говорила Яше Котику, что она совсем не изменилась, но это была не прежняя, берлинская Лиза, а дама средних лет. Яша пошел навстречу гостям. Он знал, что должен разговаривать с Лизой по-немецки, но совсем забыл этот язык, который и прежде не слишком хорошо знал. Яша Котик поклонился, протянул Лизе руку и воскликнул:

— Хайль Гитлер!..

Произнося эти слова, Яша Котик уже знал, что совершает страшную ошибку. Эти слова словно сами сорвались с его уст, как будто изнутри него говорил дибук. Яшу охватил страх перед собственной грубостью. Анна издала придушенный вскрик. В комнате воцарилась полная тишина. Соломон Марголин побелел, покраснел и тут же снова побелел. Лиза поспешно забрала протянутую руку. Яша Котик хотел оправдаться, но не знал, что сказать, и к тому же не мог говорить по-немецки. Его лицо стало желтым, как глина.