Тени над Латорицей
Шрифт:
— Слава богу, что вы уже здесь, — с облегчением перевел дух переводчик. Затем обратился к группе: — Идем дальше. Все в порядке!
— Ах, Лайош, Лайош, как вы нас напугали! — Тереза укоризненно улыбнулась, покачала головой. — Ну как вам понравились пещеры? Я в восторге. И совсем не страшно. А эти руки! Эти черные сухие руки, обтянутые кожей… — Она не замечала, что Лайош не слушает ее. — Интересно, когда жили эти люди?
— Не знаю… — отчужденно ответил Сабо.
— А мумии детей видели? Правда, поразительно, как они сохранились!
— Там есть еще черепа за решеткой. Вы бы видели, как молодецки, поддавшись общему настроению, бросала туда монеты «на счастье» Тереза… А вы бросили? — спросил Имре. — Я — да. Хотя денег нам выдали мало, но «на счастье» не жалко.
— Давайте догоним нашего шефа — мне необходимо с ним поговорить с глазу на глаз, — неожиданно сказал Лайош. — Я должен сделать важное заявление.
— Заявление? — встрепенулась Тереза. — О чем?.. Если о пещерах, то я заявляю, что больше мы вас туда не отпустим, — снова засмеялась она. — Даже если вы забыли бросить монетку «на счастье». С нас довольно и одной вашей прогулки.
— Я задержался потому, что увидел здесь… Вы заметили старика во дворе? Еще до того, как мы вошли в пещеру, он стоял посреди двора и разговаривал с женщиной. Длинноволосый такой. Бывший монах. Вы видели, Имре?
— Ну и что? — пожал плечами Хорват. — Здесь, наверно, работают бывшие монахи.
— Я знаю его… Это — беглый военный преступник… Его в конце войны должны были судить, но он скрылся. И вот он здесь, понимаете?!
— Тише, Лайош, не кричите, пожалуйста, — Хорват поморщился так, словно у него снова заболел зуб. — Не надо шуметь. — Он помолчал, опустил глаза, потом произнес уверенно и твердо: — Этого не может быть!
— Но ведь…
— А вы уверены, что это действительно тот самый человек? Может быть, он просто похож. Ведь столько лет прошло.
— Почти уверен. Он был монахом в монастыре, в Закарпатье. Звали его брат Симеон. Этот старик — вылитый Симеон.
— Обвинение серьезное… Если вы уверены… Это, конечно, могут проверить. Говорите, братом Симеоном звали?.. — Хорват задумался. — Странно. Очень странно.
— Военный преступник? — воскликнула Тереза, молчавшая до сих пор. — Но ведь уже больше двадцати лет прошло. Наверняка, Лайош, вам это показалось! Правда, Имре?
— Может быть, Лайош все-таки ошибся и бросает тень на человека, который ни в чем не виноват? Просто похож он на кого-то другого. Что скажете, Лаиош? Возможно это или нет? — дружески спросил Хорват. — Как бы то ни было, спешить с выводами не стоит. Любая ошибка непростительна, но ошибиться в таком деле — преступление.
— А кто его знает, — заколебался Сабо. — Неужели это не он? Взглянуть бы на него еще разок. В самом деле, чертовщина какая-то!
— Лайош, — кокетливо произнесла Тереза, — вы забываете, что с вами женщина.
— А вы сперва сами с ним поговорите, — посоветовал Хорват, — подойдите и поговорите.
— Я потому и задержался, что искал его, — беспомощно развел руками Лайош. — Но так и не нашел.
Сабо и сам уже начал сомневаться, а Хорват окончательно сбил его с толку. Ведь обвинить невинного — это величайшая несправедливость. Даже если потом выяснится, что это ошибка, и честное имя будет восстановлено. Обида, нанесенная необоснованным подозрением, причиняет ни с чем не сравнимую душевную боль, и от нее на сердце надолго шрам остается…
Лайош на мгновение представил себя на месте невинно обвиненного, и ему стало неловко. Первый порыв прошел, и Сабо передумал догонять переводчика, ушедшего с группой вперед.
Имре Хорват словно подслушал его мысли.
— Не переживайте, Лайош, — сказал он. — Заявить никогда не поздно. Попытайтесь еще раз увидеть этого человека и спросите прямо у него. Главное в таком деле — не суетиться, не спешить. А монах никуда не денется, если он уже тридцать лет здесь живет.
Лайош кивнул. Он был благодарен Имре за то, что тот снял с его души камень своим советом.
2
Коваль поздоровался и опустился на теплый от солнца стул.
— Ну как? Заключения экспертизы готовы? — спросил он начальника уголовного розыска.
Капитан Вегер озадаченно потер лоб:
— Готовы, товарищ подполковник. Но дело такое запутанное…
— Посмотрим, что нам пишут уважаемые эксперты…
— Вот, пожалуйста, — Вегер достал из сейфа синюю папку и раскрыл ее. — На осколках разбитой рюмки — отпечатки пальцев Каталин Иллеш, на целой — неизвестного лица. Значит, выпивали вдвоем…
— Это и так ясно, — заметил Коваль.
— Эти же отпечатки найдены и на других предметах в гостиной, а также на внутренней ручке входной двери… Вот еще об убийстве Иллеш и ее дочерей. Каталин была задушена кожаным ремнем и лежала на полу в гостиной. О смерти младшей дочери Илоны сказано, что удар ножа был метким — прямо в сердце. Удар нанесен опытной рукой, так сказать, не дилетантом. Установлено, что смерть наступила мгновенно, во сне.
Коваль кивнул. Вспомнилось: у младшей девочки при осмотре трупа в морге было спокойное, умиротворенное выражение лица — ни один мускул дрогнуть не успел. Воспоминание было неприятным, и подполковник нахмурился.
Капитан Вегер не понял, почему Коваль помрачнел, и вопросительно посмотрел на него. Тот махнул рукой: мол, продолжайте!
— А старшая, Ева, по-видимому, проснулась и оказала сопротивление. У нее порезана рука, лицо. Два ножевых удара — в сердце. Смертельные.
— Нож! — вздохнул Коваль. — Найти бы этот нож.
— Ищем, Дмитрий Иванович.
— А как вы считаете — убийца был один?
— Пока что все данные за это.
— Да, нож, — задумчиво повторил Коваль. — Если он кустарный, то изучение его помогло бы нам выйти на того, кто его изготовил.