Тени надежд
Шрифт:
Бросать македонские дела просто так нельзя. Александр поднялся из-за стола.
– Я помню, Миртала.
Клеопатра, отослав кормилицу, присела без сна у колыбели, завороженно глядя на танец пламени свечи. Вскинулась, услышав шаги, подняла глаза и увидела мать.
– Я пришла пожелать спокойной ночи.
– И тебе спокойной ночи, матушка, – тихо произнесла Клеопатра.
Олимпиада, не обращая более внимания на дочь, подошла к колыбели Неоптолема, склонилась над ней, разглядывая мирно посапывающего малыша. Клеопатра, затаив дыхание, следила за матерью, пугаясь холодному блеску ее бесстрастного лица. Олимпиада не произнесла ни слова. Потом улыбнулась. Клеопатра вздрогнула.
Мидас [17]
Никогда
– Что делать, Фархад? Затвориться? Отсидеться за неприступными стенами? Или сложить оружие?
– Ты что же, почтенный Мифрен, не надеешься справиться с этой горсткой яванов? – удивился казначей, – посмотри, как их мало!
17
Мидас – мифический царь, получивший от Диониса дар, ставший проклятием: все, к чему он прикасался, превращалось в золото.
– Ах, уважаемый Фархад, это же только передовой отряд. Разобьем его, придут еще и еще. Разве ты не читал то последнее письмо из Эфеса? Сам Ангра Манью помогает злым яванам: почтенного Сирфака и его сыновей забили камнями, многие знатнейшие и благороднейшие люди разделили их участь. Мои люди донесли, что все города, захваченные Одноглазым, бурлят. Яваны валом валят в его войско, я уже сомневаюсь, что устоит Милет, а ты предлагаешь сопротивляться. У нас меньше тысячи воинов, и ладно бы это были спарабара, так ведь нет, всех лучших забрал Мемнон, будь он трижды проклят. Не пойму, почему шахиншах так возвысил его, вместо того, чтобы укоротить на голову...
– Удивляюсь твоему малодушию, почтеннейший! Цитадель неприступна и запасов достаточно, чтобы продержаться год. А нам следует всего лишь дождаться весны. Ведь шахиншах непременно пришлет сюда новое войско и прогонит яванов. Как же ты потом, Мифрен, будешь отвечать перед Великим за то, что не удержал Сарды?
– Я маленький человек, всего лишь начальник гарнизона. Великий назначил шахрабом Спифридата и тот должен был позаботиться о сохранности города и казны, но вместо этого, он, легкомысленно забрав почти всех моих людей, умудрился умереть, а уцелевшие воины достались родосцу. Какой же с меня теперь спрос?
– Вот так и скажешь палачам, когда с тебя живого кожу начнут сдирать.
– Твои слова, уважаемый, сами, как отточенный кинжал и режут мне сердце! Ты говоришь "подожди". А что же Великий так и не прислал помощь? Ведь уже больше полугода яваны с огнем и мечом идут по нашим землям. Где "бессмертные"? Почему флот Автофрадата бездействовал до самых зимних непогод? Почему сам каран Малой Азии один за другим сдает города Одноглазому? Что же это такое, как не измена? И в этой ситуации ты убеждаешь меня сражаться? Возьми меч и сражайся сам!
– Это не мое дело, сражаться, – поморщился Фархад, – волей Добронравного [18] шахиншаха я служу хранителем монет.
– Вот и храни! Я по лицу этого хитрого яваны понял, что Ненавистный шепнул ему на ухо, как велика лидийская казна и как мало ее защищает храбрых воинов. Не удивлюсь, что он привел с собой вьючных ослов больше, чем всадников!
Фархад покачал головой. Сказать по правде, при виде отряда яванов у него тоже душа ушла в пятки, а пальцы сами собой принялись быстро-быстро перебирать можжевеловые
18
Тронное имя царя Кодомана – Дарайавауш (греч. Дарий) переводится, как "Добронравный".
Фархад, не решаясь на такое самовольство, пытался отговорить начальника гарнизона, пробудить в нем храбрость и решимость. Однако, сам не обладая в должной мере этими качествами, казначей лишь убеждал Мифрена в бесполезности сопротивления.
Тем не менее, Мифрен имел для обороны Сард все возможности. Древний город укреплен лучше любого другого в Малой Азии. Ну и что, что людей мало, при необходимости каждый горожанин станет воином. Здесь живет немного яванов и удара в спину можно не опасаться. Наконец, численность противника иного защитника лишь рассмешила бы: под стены лидийской столицы явилось всего четыре сотни всадников и около тысячи пехотинцев. Курам на смех. Можно до скончания времен сидеть на стенах и поплевывать на врагов.
Все это, конечно, хорошо, если бы не некоторые, усложняющие ситуацию, обстоятельства.
Во-первых, про Ионию уже можно говорить: потеряна. Почти все города радостно открыли ворота македонянам. Враг осадил Милет и, хотя еще не подступился к Галикарнасу, участь последнего явно предрешена.
Во-вторых, Милет пребывает в осаде уже второй месяц, Одноглазый, по донесениям лазутчиков, не испытывает недостатка в пропитании для растущего войска и не стремиться губить его в плохо подготовленных штурмах, строя огромное количество машин. Местные яваны оказывают ему безоговорочную поддержку, а персы вынуждены во множестве оставлять свои дома, опасаясь за жизнь. Даже если Милет продержится до весны, Автофрадат не сможет выйти в море для нанесения удара по тылам Одноглазого. Ведь это означает немедленное падение ослабленного города. Даже удивительно, что он еще не сдался, учитывая, как много в нем жителей, разделяющих свободолюбивые устремления своих братьев-ионийцев, уже сбросивших персидское ярмо.
Наконец, в-третьих, Мифрену уже больше десяти дней доносят со всей округи, что дороги Лидии заполонили всадники, собирающие толпы народа в многолюдных селах и призывающих к великому восстанию против персов. Дескать, грядет уже победоносный освободитель Антигон, поднимающий покоренные народы на борьбу. Эллины-ионийцы поднялись, теперь Лидии черед. Двести лет страна изнывает под гнетом владык Парсы, пора уже сбросить ярмо.
"Вспомните лидийцы печальную участь царя вашего, Креза, заживо сожженного персами!"
Ну, Креза-то, конечно, не сожгли. Смилостивился Куруш-завоеватель. Да яваны, пламя смуты раздувающие, никому об этом задуматься не дают, знай себе, зверства персов перечисляют. А у местных купцов, да знати, что от старинных лидийских семейств род свой исчисляют, взгляд стал какой-то, подозрительно задумчивый.
Все видел Мифрен, все замечал и оттого потерял покой и сон. Внезапно неудобно стало ему на любимой подушке.
Новое войско шахиншаха не придет раньше весны. Хшатра, держава Ахеменидов, велика и необъятна. Чтобы собрать силу, способную сбросить яванов в море, придется немало потрудиться.