Тени Огнедола. Том 4
Шрифт:
— Нерин, это…
— Да, это оно, опять появилось, — с невозмутимым видом подтвердила она, но все равно поспешно убрала руку и сжала кулак. — Ничего серьезного, оно не впервые возвращается. Приеду домой и вытащу.
— Я считал, что ты полностью излечилась.
— Говорю же, это ерунда. Если ничего не делать, оно, конечно, будет постепенно разрастаться. Но я хорошенько почищу, и на пару недель можно забыть.
— На пару недель? — глухо повторил Гериал. — И как давно оно стало появляться?
— Ну так… это еще с тех пор.
Он выдохнул и прикрыл глаза.
Восемь лет.
Гериал почувствовал себя невероятно жалким. Сестра не стала бы утаивать от него такое, если бы не его собственная слабость.
— Это не стоящая внимания мелочь, — торопливо сказала она. — Забудь о ней.
— Их нужно убрать.
— Уберу, уберу, сразу, как вернусь домой, уберу.
— Нерин, нельзя просто сидеть и ждать. Откуда ты знаешь, что в следующую минуту оно не начнет стремительно увеличиваться? — от мысли об этом спину обдало холодом.
— Гериал, за столько-то времени я выучила, как оно себя ведет.
— Их нужно убрать. Сейчас же.
— Если тебе станет от этого легче, — Нерин сдалась. — Только не здесь. В уборной.
Гериал кивнул и пошел следом за ней. Чтобы проконтролировать, чтобы сделать вид, будто он на что-то влияет. Чтобы не оставаться в зале наедине с воспоминаниями, которые только и ждали своего часа, чтобы наброситься на него прожорливыми крысопсами.
Подперев дверь плечом, он наблюдал за тем, как Нерин откручивает вентиль крана, протягивает над раковиной руки, и как от ее кожи начинает отделяться едва различимая пыль.
Покрытая медью ручка требовательно дернулась, и загородив собой вход, Гериал приоткрыл дверь. С той стороны образовавшейся щели на него уставились удивленные глаза посетительницы «Озерного». В ее морщинах скопилась пудра и недовольство.
— Подождите немного, пожалуйста, — попросил он.
— Это дамская комната! — возмутилась она и попыталась заглянуть внутрь.
Увидев голову Нерин, она преисполнилась искреннего осуждения, которым обычно провожают излишне вольно одевшуюся девушку старухи, что в ее годы и сами были рады проверить на мягкость все сеновалы в деревне.
— Какое бесстыдство!
— Пожалуйста, подойдите чуть позже, — терпеливо повторил Гериал и закрыл дверь.
Когда он снова посмотрел на сестру, белую внутренность раковины раскрасили алые следы.
— Нерин…
— Ничего страшного, я почти закончила, — она взглянула на него и улыбнулась. — Они всегда сначала пускают корни. Отметины на коже появляются уже после.
Не зная, что сказать, Гериал глупо, точно баран, смотрел на то, как крупицы превратившейся в камень плоти, подчиняясь воле сестры, рвут ее кожу.
Когда Нерин удалила все пораженные участки, над ее руками заклубилась золотистая вуаль. Складываясь в плетения, она прилипала к коже и латала раны.
— Используешь Светоч? Почему не силу Моря Теней?
— В этом случае он более эффективен. Я бы даже сказала, что он обладает некоторыми обеззараживающими свойствами. Странно, что Светоча во мне недостаточно для того, чтобы подобного и вовсе не происходило, — закончив залечивать раны, Нерин вымыла руки и раковину от крови и закрутила кран. — Может быть, я делаю что-то неправильно, — задумчиво протянула она, пока поднятые ею порывы воздуха, слизывали с кожи влагу. — Все, — она подошла к Гериалу и продемонстрировала идеально чистые ладони. — Доволен?
И снова очаровательно улыбнулась.
На обратном пути Гериал перекинулся взглядом с Ансом. Тот, как мог, гасил запал любительницы пудры, требующей позвать управляющего.
— Нерин, прости за это, — выдавил он из себя, когда они снова сели за столик.
— Прекращай уже, серьезно, — Нерин насупилась. — Во-первых, твоей вины в этом совершенно нет. А во-вторых, разве я похожа на человека, которому может досадить такая мелочь?
Гериал поспорил бы с тем, что плоть, с завидной регулярностью и с помощью невесть каких сил превращающуюся в камень, уместно называть мелочью. Но Нерин, похоже, это нисколько не беспокоило.
Даже болезненная процедура по извлечению окаменевших тканей не убавила блеска в ее глазах. Гериал не мог не отметить, как Нерин похорошела с их прошлой встречи. Она никогда не была дурнушкой, и с каждым годом ее красота раскрывалась все больше, приобретала насыщенность и в то же время утонченность. Но сейчас речь шла не столько о внешности, сколько о том, что было внутри. Внутри Нерин горело солнце.
Гериалу очень хорошо был знаком этот свет, это тепло, эта сбивающая с ног, словно океанский прибой, энергия. Он сам жил под одной крышей с похожим огнем и знал, что пламя разгорается с такой силой только тогда, когда есть тот, кто подбрасывает в него угли.
— А он… решил сегодня к нам не присоединяться? — Гериал перевел тему и только после осознал, что новая не намного лучше старой.
— Вроде того, — на лице Нерин появилось неловкое, извиняющееся выражение. — Ты же знаешь Нефру, он не особый любитель семейных посиделок.
Гериал скрыл раздражение, которое в нем вызвало прозвучавшее имя. Сам он никогда его не произносил и предпочитал вспоминать о серолицем не чаще раза в месяц — когда Каюре на стол падала папка с отчетом о его действиях. Если от разговора было не отделаться, Гериал называл его исключительно «он» или, куда реже, «друид». Хотя как-то пару раз он обозвал его «из ряда вон плохая идея Нерин».
То, что друид избегал встреч с ним, было всем очевидно. Но избегал их не потому, что знал о неприязни Гериала, а потому что искренне и всем сердцем его ненавидел.
По правде говоря, Гериал ожидал, что друид, единственный, кто пережил зачистку Лона, будет ненавидеть все человечество — целиком и каждого по отдельности. Но на деле оказалось, что друид питал ненависть только к двум людям, и оба они являлись братьями Нерин.
С Райзом все, на первый взгляд, было просто: он предал друида, предал его племя, заодно выписав всем направление на плаху, за что вполне заслуженно стал объектом ненависти. С Гериалом причина оказалась куда более неожиданной. Друид ненавидел его за то, что тот не смог вернуть Райза в Огнедол, позволил погибнуть на родине серолицых. Примечательнее всего было то, что Райз понадобился друиду отнюдь не для того, чтобы тот мог собственноручно свернуть ему шею.