Тени сна
Шрифт:
Петер заскулил, Гюнтер убрал ногу, но, не дав портье рассмотреть окровавленную ладонь, пальцем приподнял его подбородок и нанёс снизу страшный удар кулаком. Казалось, в этот удар он вложил всю свою ненависть и отвращение к ублюдкам, готовящим из младенцев бесовские снадобья.
Удар отбросил Петера спиной на метлы, и он так и остался на них лежать, судорожно втягивая разбитым ртом воздух и очумело щурясь на Гюнтера близорукими глазами.
– Так, значит, омела, - повторил Гюнтер, наклоняясь над портье. Его трясло от бешенства. Он взял Петера за галстук и подтянул его лицо к своему.
– Омела?!
– Т-т... т-та...
–
– Чьи это мётлы? Чьи мётлы, я спрашиваю?!
Петер невразумительно промычал и опять закашлялся.
– Чьи? Суккубы у тебя их тут на день оставляют?! А где твоя метла, суккуб Петер?
По лицу Петера промелькнуло недоумение.
– Ах, прости! Инкуб Петер! Тебе метлы иметь не положено! На метлах летают ведьмы, а не ведьмаки...
Лицо Петера посерело, он стал приходить в себя после удара. Сквозь плёнку бессмысленности в глазах проявился страх.
– Кто делает эти метлы? У кого ты берёшь книги?!
– Шне...
– Шешу...
– прошипел Петер разбитым ртом и замотал головой.
– Что?!
– Шне мшушу!
– с надрывом провыл одними лёгкими Петер.
Гюнтер понял, что перестарался и сломал портье челюсть.
– Ах, ты не можешь! Не можешь сказать! За это тебя козёл подмажет! А серебряную пулю в живот хочешь? Или осиновый кол в зад?
Лицо Петера словно покрылось изморозью. Гюнтер неторопливо извлек "магнум" и подбросил его на ладони. Глаза Петера не отрываясь следили за пистолетом.
– Ну?
– Шы шне шужнёше мшеня...
– закрутил головой Петер.
– Ещё как, - процедил Гюнтер.
– Пристрелю, как шелудивого пса. За младенцев, я нафарширую твой живот серебром, как утку черносливом. Ну?!
Он снял предохранитель.
– Шнет!
– затрясся Петер.
– Шья тшетжей шне тшкал!
– А кто? Кто их украл?
– Шне шаю.
– Петер затрясся в истерике.
– Шешно шово, шне шаю! Похоже, он в самом деле не знал.
– А у кого ты берёшь книги?
– Шу... Шли... мшайтшо!
– У кого?
– Шу...
Тело Петера вдруг резко изогнулось дугой.
– Шлинтша Майштшо!!!
– выкрикнул он, раздирая лёгкие. Судорога перевернула его лицом вниз, его вырвало, и он затих.
Гюнтер поднял голову портье за волосы. Глаза Петера закатились, он был в глубоком обмороке.
"Шплинт Мастер, - подумал Гюнтер.
– Или Шплинт Маэстро. Похоже на кличку, если правильно понял шипение портье. Хотя очень странная кличка. Впрочем, книжная цепочка, скорее всего, никуда не ведёт. Напрасно бургомистр и священник возлагают на неё такие большие надежды. Как выдал бы комп - девяностопроцентная вероятность того, что этот самый Шплинт Маэстро (или, как его там?) такая же "шестёрка", как и инкуб Петер. Один хранитель книг, другой - хранитель мётл".
Положив голову портье на метлы так, чтобы он в беспамятстве не захлебнулся собственной кровью, Гюнтер взял сумку, вынул из ручки двери щётку и вышел из каморки.
На улице Гюнтер остановился в нерешительности. Идти в "Звезду Соломона" завтракать после стихийно происшедшего допроса не хотелось.
Чтобы снять возбуждение и привести мысли в порядок, он пошёл по улице спокойным прогулочным шагом. Сам того не замечая, свернул на знакомую Стритштрассе и неожиданно
Гюнтер подошёл поближе, полицейский повернулся к нему, и они встретились взглядами.
"Бог ты мой!" - содрогнулся Гюнтер. Всё-таки это был его знакомец. Но куда делся его "проникающий" взгляд! Моргая воспалёнными веками, полицейский смотрел на Гюнтера тупо и невидяще. Видно досталось ему ночью крепко. Гюнтер скользнул взглядом по мундиру - чистый, отутюженный, пряжка и пуговицы, в том числе и верхняя, сияли.
"Слава богу, что живой", - подумал Гюнтер, но облегчения от этой мысли не получил.
– Добрый день, - поздоровался он.
– Не подскажите, как пройти в библиотеку бургомистрата?
Полицейский молчал. Он не слышал и не видел Гюнтера.
– Вы что, соляной столб?
– тронул его за рукав Гюнтер.
– Что?
Полицейский вздрогнул, но муть в его глазах только чуть просветлела.
– Я спрашиваю, где у вас находится библиотека?
Полицейский впал в меланхолическую задумчивость. Было видно, как его мысли пытаются тяжело провернуться.
– В ратуше, - как-то неуверенно махнул он рукой за спину Гюнтера и снова погрузился в прострацию, медленно, как курица, моргая воспалёнными веками.
– Благодарю, - кивнул Гюнтер и, обойдя полицейского, пошёл дальше по улице. Возвращаться на площадь не стал - к посещению библиотеки он пока не был готов.
Он шёл по правой стороне улицы и смотрел под ноги. Брусчатка посреди мостовой была укатанной и полированной, здесь же, с краю, почему-то часто встречались выбоины и колдобины. Создавалось впечатление, что дома на улице выросли как грибы, и своим появлением из-под земли покорёжили мостовую. Конечно, всё объяснялось проще - когда-то, когда мостили улицу, вся она была такой же неровной, как и у обочины, но время, миллионы ног и колёс отполировали её середину и оставили практически в неприкосновенности обочину, так как здесь предпочитали не ходить, особенно в вечернее и ночное время. Ибо смельчак-прохожий рисковал попасть под груду мусора или струю помоев, низвергавшихся из окон. И когда "культурный слой" битых черепков и нечистот в конце-концов убрали с улиц, здесь опять же не ходили, но теперь уже просто по причине неудобства. А ведь он вчера ночью здесь бежал! Как только ноги не переломал...
Метров через двадцать Гюнтер увидел знакомую подворотню, при дневном свете оказавшуюся небольшой аркой, ведущей в глухой дворик-тупичок. Честно говоря, ночью подворотня показалась ему больше. Он присмотрелся и внутри арки под стеной заметил расколотый набалдашник трости. Всё-таки он не ошибся.
Над аркой на кронштейне с завитушками висел чугунный газовый фонарь, а чуть сбоку от него на сером фоне стены блестел эмалью номерной знак: "Стритштрассе, 9".
"Стоп!
– сказал себе Гюнтер.
– А не зайти ли в гости к магистру? Приглашал, как-никак. Вряд ли визит к нему что-нибудь добавит, но всё же..."