Тени старого дома
Шрифт:
– Я постелю тебе постель, Кевин, – предложила она.
– Мы сделаем это вместе. – Подавив зевок, Кевин лениво поднялся на ноги. – Мне кажется, я сейчас засну. Должно быть, это жара меня так сморила.
Когда они ушли, я задержалась, чтобы узнать у Роджера о его планах на ночь. Вместо ответа он подозрительно на меня взглянул.
– Чья это блестящая идея предложить Кевину сменить комнату?
– Непонятно, почему мы не подумали об этом раньше, – сказала я с воодушевлением. – Мы должны выяснить, последует ли этот... объект за Кевином или ограничится данной комнатой.
– Надеюсь, вы подумали о том, чтобы к
– За этой комнатой значительно проще наблюдать. Коридор светлее и населеннее, и туда ведет всего одна лестница.
– А что вы скажете о лестнице в башню?
– Я не знаю. Комната, находящаяся в башне на этом уровне, без сомнения, спальная комната. Но я не помню, что находится под ней и имеется ли туда отдельная лестница. Это как раз маленькая работа для вас.
– Мне придется выйти из дома и взглянуть на дверь, – проворчал Роджер, но я видела, что он очень заинтересовался.
– Проверьте охранную сигнализацию.
– Я позабочусь об этом. А что, если я поставлю одну камеру в коридоре, а другую...
– Спокойной ночи, – пожелала я.
Через пять минут в мою комнату проскользнула Би. На ней были ночная рубашка и халат, и она рассчитывала, что я последую ее примеру.
– В случае чего нас найдут в наших комнатах, – объяснила она.
– Вы ведете себя как пансионная шалунья, – пробормотала я, надевая через голову рубашку. – Вы уверены, что нужно ходить в таком одеянии? Может быть, у Кевина прекратятся... галлюцинации на новом месте.
– Вы не верите в это так же, как и я.
Мы выползли в коридор, как пара ночных воров, и, сделав паузу у подножия лестницы, чтобы прислушаться, двинулись на цыпочках дальше. Комната Кевина выглядела вполне невинно. Две рубашки были небрежно брошены на спинку стула, а куча книг на прикроватном столике давала повод думать, что обитатель комнаты вышел на минуту.
– Я надеюсь, что он не вернется за книгой или за чем-нибудь еще, – сказала я с тревогой, когда Би передвинула столик на середину комнаты и подвинула к нему пару стульев.
– Он не вернется.
– Откуда такая уверенность, Би?
– Я не могла рисковать, чтобы он застал нас здесь. Садитесь, Энн.
– Вы дали ему наркотики!?
– Что за страшные слова вы говорите? Я только дала ему снотворное, которое прописал мне врач, когда я переживала нелегкие времена. У меня их немного. А наркотики я не люблю.
– Вы не любите... Бог мой.
– Они слишком слабы.
– Но вы не знаете, что еще... Как много вы дали ему? Ту же дозу, что прописали вам?
Би отвела глаза.
– Это зависит от массы тела. Он больше меня. Перестаньте волноваться, Энн. Хороший ночной сон окажет на него благоприятное действие. Итак, если вы сядете на этом месте, а я напротив вас, то мы можем вести одновременное наблюдение за окнами и дверью.
Я опустилась на стул, на который она мне указала, и недоверчиво наблюдала за ней, пока она ходила по комнате, задергивая тяжелые занавески на дверях и накрывая ночник, перенесенный ею на столик, шелковым платком. После этого она нажала на выключатель. Я слышала шаги ее ног в моем направлении, затем она, еле видимая, появилась над накрытой платком лампой, тускло освещенная ярко-малиновым светом. Ее лицо выглядело как в фильме ужасов, – красного цвета кожа, черные тени и светящиеся глазницы.
– Сидите и молчите, – сказала она тихо. – Я думаю, нам лучше взяться за руки. Вы не хотите вести записи?
– Чем? Пальцами на ногах?
Би терпеливо вздохнула:
– Шутите, если вы при этом чувствуете себя более комфортно. Мы будем держаться одной рукой, одной рукой каждая из нас. Господи, вы же понимаете, что я хочу сказать. Два человека не могут образовать круг, но если соприкасаться, то это может помочь.
В отличие от тех, кто с пренебрежением относится к нехитрым приборам, используемым в спиритизме, она была достаточно хорошо информирована о технической стороне дела. Я думала, что обязательность соприкасания рук – двух рук со стороны каждого человека – придумана для того, чтобы исключить фокусы со стороны кого-либо. Но это меньше всего меня беспокоило. Она была права. Оперативные записи мне нужно было делать хотя бы для себя, чтобы сдержать крик. Мне было очень страшно.
Мы долгое время сидели молча. Мои глаза постепенно привыкли к тусклому свету. Би в свободной руке держала карандаш. Ее голова была наклонена. Я слышала о том, как пишут механически. Я решила, что, когда карандаш начнет двигаться, я поставлю его кончик на лист бумаги. Ее рука, лежащая в моей, была мягкой, холодной и расслабленной. Дыхание ее было ровным. «Дальше будет легче», – уверила я себя.
Комната была полна различными таинственными звуками. Хотя окна были закрыты, приближающийся шторм принес ветерок, который тайком проникал сквозь различные щели и заставлял шелестеть драпировки. Было очень жарко, и красный свет усиливал впечатление, что я приземлилась в одном из наименее изведанных мест Вселенной. Мой физический дискомфорт возрос до того, что я забыла о своих страхах. Украдкой я вытерла свободной рукой испарину со своего вспотевшего лица.
Спустя некоторое время я поняла, что не так уж сильно вспотела. Температура в комнате была почти оптимальной, то есть было достаточно прохладно. А холод все нарастал. Би подняла голову. Ее пальцы стиснули мою руку.
Мне казалось, словно я готовлюсь к смерти. И это были не пустые слова. Мои легкие опустели, а кровь стремительно побежала по сосудам.
Фигура была еле уловимой и совсем прозрачной. Или она освещалась слабым светом, создаваемым ею самой, или я ощущала ее какими-либо другими чувствами, кроме зрения, но, хотя она слегка колыхалась, как будто ветерок шевелил поверхность, на которой она была нарисована, я легко смогла различить каждую деталь – длинное платье сочного зеленого цвета, обшитое мехом, украшенный драгоценностями пояс, завязанный высоко, почти на груди, искры крошечных камней, паутиной покрывающих волосы. Лицо не было видно столь отчетливо, но мне показалось, что глаза были голубыми.
Би что-то бормотала низким торопливым голосом. Я не слышала всего, что она сказала, поскольку не прекращался шум в голове, напоминающий звук прижатой к уху морской раковины, но я уловила несколько фраз:
«... много обиталищ... в нем совсем нет тьмы... в дальнейшем поручаю отеческой благодати всех тех, кто по какой-либо причине отчаялся... когда двое или трое соберутся вместе во Имя...»
Затем она вытащила свою руку из моей, согнула ее и склонила голову. Ее голос стал сильнее:
«О, Господи, Создатель и Спаситель всех смертных, мы смиренно молим тебя за людей любого рода, принадлежащих всем народам...»