Тени убийства
Шрифт:
— Я переставила банки. Поэтому он умер.
— Нет, — возразила Джулиет. — Поэтому вы с Дамарис живы. Разве не видите? Вы спасли жизнь сестре и себе. Правильно сделали, что переставили.
Взгляд Флоренс стал снова рассеянным.
— Понимаете, как глупо? Когда я хочу кого-то убить, убиваю, и он умирает, а когда не хочу, все равно умирает. Возможно, это Судьба. Или надо сказать — предопределение?.. Едва ли. По-моему, это то, что Дамарис называет невезением.
— Бредит, — шепнула Джулиет. — Сначала говорит, что не убивала, потом — что убила… Надеюсь, Даг Минкин хорошо понимает, что она не в себе.
— Нет… — тихо сказала Мередит. — По-моему, она не бредит.
— Теперь ты бредишь… — начала Джулиет, но ее перебил четкий голос Флоренс:
— Вы викария видели? Я его попросила зайти.
— Если просили, то Джеймс сейчас придет, — заверила старушку Джулиет.
— Я хочу ему все рассказать. Это очень важно.
— Вы уже рассказали суперинтенденту Минкину, больше нечего беспокоиться, — наставительно сказала Джулиет.
— Нет, — упорно ответила Флоренс. — Хочу рассказать викарию.
— Он придет… — постаралась успокоить ее Мередит. — Уже пришел!..
В дверях возникла могучая фигура Джеймса Холланда. Мередит поднялась, Джулиет тоже. Джеймс подошел как можно тише, шепнул:
— Доброе утро. Как она?
— У нее что-то на душе, — ответила Мередит, не позволив Джулиет опередить ее. — Хочет вам рассказать.
Джулиет взглянула на койку, на Мередит. Потом мягко проговорила:
— Ну, Джеймс теперь здесь, мы пойдем. Завтра непременно заглянем.
— Как мило, — сказала Флоренс пугающе бесстрастным тоном.
— Ну, что скажешь? — поспешно спросила Джулиет, как только они вышли из больницы.
— Не знаю, и это не наше дело. Что бы там ни было, это дело между ней и Богом. Поэтому ей нужен Джеймс, — твердо объявила Мередит.
Джулиет помрачнела, но спорить не стала.
— Когда ты возвращаешься в Лондон? — осведомилась Мередит. — Хочу пригласить тебя поужинать с нами или лучше куда-то пойти, учитывая мои кулинарные способности.
— Спасибо, в другой раз. Сейчас уезжаю. Забежала Флоренс проведать. — Джулиет замешкалась. — У меня вечером встреча.
— Да? — Интересно, будет ли названо имя поклонника.
Джулиет покраснела:
— Ужинаю с Дагом.
— С Дагом?.. Имеется в виду суперинтендент Минкин? — Мередит остановилась посреди стоянки и вытаращила глаза на подругу.
— Нечего так удивляться, — едко улыбнулась Джулиет. — Дороти Паркер была абсолютно права насчет девушек-очкариков. Это я тебе говорю. Хотя, — добавила она в приливе откровенности, — мои очки Дагу не нравятся. Ничего, придется привыкнуть. — Она призадумалась. — Мне тоже его рубашки не нравятся.
Джеймс Холланд сел у койки:
— Вам больно, Флоренс?
Голова качнулась на подушке.
— Нет. Мне дают таблетки от боли.
— Хорошо. Я вас в любом случае собирался проведать, но вы меня сами позвали. Сразу отправился. Не принес ни фруктов, ни цветов, хотя вижу, вы всем обеспечены.
— Да. — Флоренс шевельнула рукой — худой, кожа да кости, покрытой синяками. — Я должна рассказать вам о нем.
— О Яне?
Казалось, она позабыла, кто такой Ян. Потом вспомнила.
— Нет. О моем отце.
— Ах… — пробормотал викарий. — Я кое-что слышал. Мне Алан рассказывал. Он накопил снотворное и… принял большую дозу.
— Нет, — обиженно бросила Флоренс. — Вот тут вы ошибаетесь. Он их не накапливал. Я накопила.
Викария мороз по спине подрал.
— По-моему, дорогая, вы что-то путаете. Так бывает от болеутоляющих.
— Зачем пришли, если не хотите слушать? — Флоренс впервые за все время слегка оживилась.
— Я слушаю. Простите, — покаялся Джеймс Холланд.
— Когда мы были детьми, он был очень хорошим отцом. — Старушка повернула голову, устремив строгий взгляд на викария. — Поверьте. Изменился после смерти Артура. Потом умерла мама, стало еще хуже. Наконец артрит приковал его к инвалидному креслу, и он преисполнился ненависти. Ненависть его съедала. Он даже нас ненавидел, меня и Дамарис, потому что мы живы, а Артур мертв. Да, — взмахнула она худой рукой, останавливая собеседника. — Не считал, что две дочери стоят одного сына.
— Вы же о нем заботились! Что бы с ним без вас стало? — не удержался глубоко потрясенный Джеймс.
— В те времена это был дочерний долг. Во всяком случае, для незамужних, как мы с Дамарис, — небрежно добавила Флоренс, словно речь шла о чем-то несущественном. — Я поняла, что нам не удастся избавиться от него, пока мы достаточно молоды, чтобы устроить личную жизнь. Отец был несчастен, мы все трое в этом доме были несчастны. Поэтому я копила таблетки, давая вместо них аспирин. Он сердился, ворчал, не мог понять, почему плохо спит. Собирался попросить у врача что-нибудь посильнее. В тот вечер был особенно раздражен, я предложила выпить добрый стаканчик виски, чтоб быстрей заснуть. Пил он в принципе редко, но согласился. Я до краев налила, — с удовлетворением пояснила Флоренс.
— А… снотворное? — едва осмелился пробормотать викарий.
— Постаралась, чтобы он его уже принял. Подмешала в мясную картофельную запеканку. Отец обожал картофельную запеканку. Я ее никогда не любила, поэтому не ела, Дамарис тоже всегда нос воротит от мясного фарша.
— Так… — слабо кивнул викарий.
— Он просто заснул, — продолжала Флоренс, — и все. По крайней мере, я думала, что все. Не умею до конца продумывать. Только что говорила об этом Джулии и Мередит. Наш врач настоял на вскрытии, поскольку отец не был смертельно болен. Можно подумать, причина в его годы имеет значение! Тем не менее ничего страшного не случилось. Он так часто жаловался доктору на несправедливость и невыносимость жизни, что коронер вынес решение о самоубийстве. — Флоренс выпятила тонкие губы. — Правда, жизнь несправедлива. Я не все продумала. Если б продумала, то поняла бы, что для нас с Дамарис уже поздно. Мы никогда не покинем Форуэйз. Застрянем там до конца жизни. Фактически, убийство отца оказалось напрасным. В долгосрочной перспективе ничего не изменилось.