Тени забытых земель
Шрифт:
— Дорогой племянник, ранее тебе следовало бы не прожигать жизнь с такими же избалованными оболтусами, как и ты, а больше вращаться в придворных кругах. Вот там-то через недолгое время ты бы научился разбираться и в подтекстах, и в недомолвках, и в случайностях. Наглядный пример моих слов: сейчас, господа хорошие, брат Титус, в отличие от вас, внимательно слушает мои слова, собирает информацию и анализирует ее… Брат Титус, мне продолжать?
— Да, пожалуйста… — тот чуть повел плечами. — Все это довольно интересно. Мы все устали, склонны говорить правду, так почему бы и не узнать, что думают о тебе остальные.
— Дальше пойдет еще интересней. Молодой человек, не знаю, каким способом ранее вы хотели попасть в корзину шара, но какой-то план у вас наверняка был. Однако вам повезло: поднялся ветер. Когда же под сильными порывами стали рваться тросы, то вы поняли, что у вас появился реальный шанс осуществить свои планы. Вы стали дожидаться, когда лопнет предпоследний канат, и лишь тогда ухватились за последний, тот, который еще удерживал на месте воздушный шар. Ну, а когда лопнул и этот, последний канат, вы взмыли в воздух вместе с шаром. Браво, железная выдержка, хладнокровие и хорошее исполнение. Немногие из моих людей решились бы пойти на подобный рискованный трюк. Только вот у меня все одно возникает вопрос: зачем вы прихватили с собой брата Белтуса?
— Вы, граф, кажется, того, перехватываете по всем статьям… — растерявшийся брат Белтус только что руками не развел. — Уж не обижайтесь, но брат Андреас, похоже, не ошибается, откат задел вас прям как дубиной по голове. Я на такие штуки раньше столько успел насмотреться, что другому не пожелаю. Давайте-ка мы все сейчас помолимся о вразумлении задурманенных голов…
— И будет мне счастье… — усмехнулся дядюшка. — Все же брат Титус, ответьте мне на вопрос.
— Но вы же сами все видели! — брат Титус с досадой махнул рукой. — И я уже все рассказал: растерялся, перепугался, и потому, сам не зная зачем, ухватился за брата Белтуса!.. До сих пор стыдно перед ним за свой поступок.
— Верно, мы стояли рядом… — подтвердил брат Белтус слова брата Титуса. — И когда последний канат лопнул, брат Титус, держась одной рукой за канат, второй ухватился за мою руку — как видно, пытался найти опору… Знаете, в момент испуга или растерянности люди частенько совершают странные поступки.
— Не спорю! — дядюшка обескураживающее поднял руки. — Помнится, один мой хороший знакомый во время пожара в его загородном доме (в который он вложил уйму денег) настолько растерялся от всего происходящего, что вместо того, чтоб попытаться спасти по-настоящему дорогие вещи, которыми был просто-таки набит дом, схватил всего лишь простую стеклянную чернильницу и вместе с ней выбежал на улицу, предоставив слугам спасать все остальное. Правда, те не особо преуспели в этом деле… Так вот, позже мой приятель так и не смог объяснить свой поступок, как и то, почему его выбор пал, допустим, не на серебряные канделябры или старинные гравюры, а на недорогую чернильницу. К чему я это говорю? К тому, что человек в сложной и опасной ситуации может растеряться и совершать неадекватные поступки. Например, брат Титус одной рукой намертво ухватился за обрывок каната, а с другой — за руку брата Белтуса. В принципе, это вполне объяснимо, хотя после того, как вас обоих втащили в корзину, стал подозревать, что тут все не так просто. А если откровенно, то у меня через какое-то время (но далеко не сразу) сложилось убеждение, что брат Титус отчего-то хотел лететь с нами, а брат Белтус зачем-то был ему нужен. Верно?
— Вы нам всем голову задурили своими рассказами… — брат Белтус озадаченно смотрел то на дядюшку, то на брата Титуса, на лице которого стали появляться первые эмоции, только вот не понять, возмущение это или досада.
— Нет тут никакой дури, все предельно просто и ясно… — продолжал дядюшка. — Если бы брат Титус, после того, как оказался в корзине шара, стал орать, биться в истерике или его б колотило крупной дрожью — вот это было бы вполне достоверно. А что, каждый посчитал бы, что у мужика начался самый настоящий нервный срыв, а подобное поведение является нормальной реакцией организма на испуг, который тот должен был испытать. Вы же, молодой человек, оказавшись в безопасности, стали вести себя на диво скромно. Ни криков, ни воплей, ни желания залечь на дно корзины, чтоб не видеть ничего вокруг. Брат Белтус был более эмоционален. Вести себя так, как в тот момент вели себя вы, может только человек с крепкими нервами и не склонный к необдуманным поступкам. Более того: при крушении шара вы проявили удивительную выдержку и хладнокровие, и даже спасли от смерти моего племянника, за что позвольте еще раз высказать вам свою искреннюю благодарность.
— Да ради Бога, чего там… — махнул рукой брат Титус.
— Учтите, — хмыкнул дядюшка, — я не спрашиваю, откуда у праведного послушника, смиренно несущего службу в обители, отдаленной от мира, оказывается нож, наточенный до невероятной остроты, а иначе крепкие стропы было бы не перерезать, тем более в воде. По-моему, в вашем монастыре с оружием могут ходить только дежурные.
— Вы, кажется, упустили из вида, — усмехнулся брат Титус, — что монастырь Святого Кармиана — это вам не захолустье в глухой провинции, где, кроме стариков и крестьян, никого не бывает. Если вам так интересно, то должен сказать, что я придерживаюсь правила: молитва молитвой, а нож в кармане иметь не помешает. Все же Божьи твари бывают разными.
— Что ж, объяснение не лучше и не хуже остальных. Дорогой мой брат Титус, — дядюшка и не думал останавливаться. — На мой взгляд, вы умеете просчитывать ситуацию и не боитесь никаких опасностей. Вывод: вы не полетели бы с нами на воздушном шаре, если бы в том у вас не было нужды. Вернее, указания от начальства.
— Дядя, уж не намекаешь ли ты, что брат Титус находится здесь по чьему-то приказу? — не выдержал Андреас. — Я тебе уже говорил, и повторяю еще раз: брат Титус — честный человек, пришел в монастырь по зову сердца, и не стоит подозревать его в нечестности.
— А о нечестности никто и не говорит… — дядюшка с преувеличенным вниманием взирал на молодого послушника. — Мне бы только разобраться, кто он и почему решил пойти с нами. Вернее, полететь. Видите ли, юноша, к тому времени, когда мы выбрались из воды на берег того островка, я уже вовсю склонялся к мысли, что вы у нас являетесь, говоря иносказательно, темной лошадкой. Но, может быть, брат Титус сам желает что-то сказать нам?
— Только одно: слушаю эти рассуждения и не могу понять, к чему вы клоните. Отрицать или отпираться нет смысла — вы мне все одно нет поверите.
— Не поверю! — согласился дядюшка. — Но разве я не прав?
— Вы большой фантазер… — чуть улыбнулся брат Титус.
— Да, мне многие говорят об этом… — не стал отпираться дядя. — Беда в том, что вы не желаете быть откровенным с нами, а недоговоренности очень мешают доверительным отношениям между людьми.
— Знаете, я начинаю думать, что вы отчего-то предвзято ко мне относитесь.
— При чем тут предвзятость? Ее и близко нет. Ланьеж, а он был очень знающим человеком в воинской науке (надеюсь, этими словами я не обидел никого из присутствующих здесь господ), так вот, он мне кое-что поведал. Все помнят, что когда мы впервые встретили на том острове нага, то ему снесли голову. Однако под первый удар хвоста нага попали мы с племянником, и потому я пропустил саму схватку с хвостатым, а также то, каким образом вы его завалили. Кстати, господа, вы молодцы, право слово, молодцы!
— Спасибо.
— Не за что… Так вот, Ланьеж сказал мне, что вы, брат Титус, тогда бросили в нага свой нож, и точно попали в цель. Все это хорошо, только вот замах при том броске был короткий, практически всего лишь кистью руки, а нож вы посылали из крайне неудобного положения. Да и двигались вы так, что Ланьеж, который, если можно так выразиться, собаку съел в самых разных сражениях, дал однозначное утверждение: у вас, брат Титус, имеется хорошая воинская подготовка. Кроме того, не отдавая себе в том отчета, вы, дорогой мой, в сложную минуту применили пару приемов из числа тех, коим никак не учат в монастыре Святого Фомиаса. Молодой человек, тут вы прокололись. Конечно, ситуация была крайне опасной, но вы справились успешно, однако действовали по давно наработанным приемам, не позаботившись о видимости прикрытия. Увы, но при долгой учебе подобные инстинкты уже срабатывают на подсознательном уровне…