Тенистый лес. Сбежавший тролль (сборник)
Шрифт:
«Оставайтесь там, – подумала она. – Оставайтесь в безопасности».
На кухне
Ветер со злостью бился в окно кухни, и такая же злость отражалась на лице тети Иды.
– Ты нарушил мое правило, – сказала она, отрезая последний кусок красного мяса, предназначенного Ибсену на ужин. – Самое важное правило.
– Я не нарушал его, – возразил Сэмюэль. – Я не заходил в лес.
– Да? А что же ты делал? Ты был прямо на фершине, – она поискала нужное слово, – склона… ты собирался войти
Сэмюэль помедлил.
– Там была кошка.
– Кошка?
– Черная кошка. Я шел за ней. А она убежала в лес. Оставьте ваши трусики на себе [3] .
Тетя Ида смутилась:
– Не понимаю, какое отношение к этому имеет мое нижнее белье.
– Это просто такое выражение.
– Ну, в Норфегии такого выражения нет. В любом случае, ты должен понимать, что я не придумываю правила просто для забавы. Я не сижу и не думаю: «Ага, дафайте-ка сегодня придумаем правило, просто так. Дафайте носить только зеленую одежду, потому что сегодня вторник». У меня есть определенные причины для того, чтобы не пускать вас в лес.
3
Keep your knickers on (англ.) – устойчивое выражение, означающее «успокойся, не злись».
– Ну, а я собираюсь пойти в лес, – Сэмюэль проверял тетю.
На самом деле его не особо тянуло в лес, но ему хотелось узнать, почему это было так важно.
И вот тогда-то, посмотрев на тетино рассерженное лицо и сжатые в ниточку губы, он кое-что понял. «Она не имеет надо мной власти».
Всю жизнь родители Сэмюэля контролировали его, запрещая делать всякие вещи.
Если он получал плохие оценки в школе, ему запрещали играть в игровую приставку.
Если он приходил домой слишком поздно, на следующий вечер ему запрещали идти гулять.
Если он дрался с сестрой, ему не давали карманных денег.
Поэтому большую часть времени он сдерживал себя, думая о том, что он потеряет, если поведет себя не так.
Но что он мог потерять теперь?
Он потерял маму и папу. Он потерял половину сестры (ту половину, которая болтала, улыбалась и пела). Он потерял всех своих друзей. Он не мог смотреть телевизор или атаковать другие планеты на игровой приставке.
Какое наказание могла придумать для него тетя Ида?
Ее еду он и так ненавидел, поэтому мысль о том, что его оставят без обеда, ничуть его не пугала. Она могла отправить его в комнату – ну и что с того? Там было не более скучно, чем во всех остальных скучных комнатах.
Она не могла придумать наказание, которое было бы страшнее воспоминаний, хранившихся у него в голове. Воспоминаний о том, что случилось на трассе В-642. Так что терять ему было абсолютно нечего.
– Да, я собираюсь пойти в лес, – повторил он. – Однажды, когда вы не будете следить за мной. Я пойду туда и увижу, что там такого особенного, о чем вы не можете
Тетя Ида бросила на него свирепый взгляд.
– Но почему же ты будешь делать это после того, как я тебе объяснила, что это нарушение самого фажного правила?
– Потому что мне скучно, – ответил Сэмюэль. – Чем я, по-вашему, могу здесь заняться? Тут нет телевизора. Тут ничего нет! Только куча книг, написанных на норвежском, с дурацкими словами и дурацкими буквами вроде ae, o и a.
– Ох, – вздохнула тетя Ида, – ты думаешь, это какая-то игра? Тебе кажется, что очень фесело нарушать правила твоей скучной старой тетки и ее скучного старого дома? А если я скажу тебе не бегать по краю пропасти, ты что, все равно станешь бегать по краю пропасти?
– Это не пропасть, – возразил Сэмюэль. – Это всего лишь деревья.
Тетя Ида засмеялась. Но смех этот не был радостным. Это был резкий пронзительный смешок, который разнесся по всему дому:
– Ха!
Марта, услышав этот звук из гостиной, оглянулась на брата, стоявшего на кухне. Громкий тетин смешок вернул ее назад к реальности, пусть и всего на одно мгновение.
– Ха! Всего лишь деревья! – воскликнула тетя Ида. – Если бы это были всего лишь деревья, думаешь, я бы сама не показала тебе лес?
Сэмюэль пожал плечами.
– Пожалуйста, Сэмюэль. – Пока тетя Ида боролась с особенно жестким куском мяса, Сэмюэль заметил, что она едва не плачет.
И тогда он нашел в себе силы сказать то, что вчера казалось ему таким трудным.
– Я… простите меня, – произнес он и почувствовал, что после этих слов ему стало легко, как будто он сбросил с плеч тяжелую ношу.
– Ох, Сэмюэль, – сказала тетя Ида, сдерживая слезы. – Ты прав. Одних правил недостаточно. Я не могу просто запретить тебе ходить в лес. В конце концов, ты федь мальчик. А для мальчиков правило – что-то вроде игрушки: что-то, с чем можно поиграть и посмотреть, как оно ломается.
Тетя Ида закрыла глаза и медленно выдохнула воздух через нос, показывая, что она собирается принять очень важное решение.
– Я должна рассказать тебе про лес, – прошептала она так тихо, что ее мог услышать только Сэмюэль. – Я должна рассказать тебе о том, что случилось с дядей Хенриком.
– А Марта? Ей вы об этом расскажете? – спросил Сэмюэль, оглянувшись на гостиную, где Марта сидела на коврике в обнимку с Ибсеном.
Тетя Ида нахмурилась:
– По-твоему, ей мало своих темных страхов в голове?
Сэмюэль затряс головой.
– Нет. Мы ей расскажем, но позже. Это будет наш с тобой секрет, понимаешь? Наш секрет. Очень фажный секрет. А теперь я пойду в холл накормить Ибсена, а после этого все тебе расскажу. О’кей?
– О’кей.
– Ибсен! Ибсен! Мербрад! Мясо!
Пес поднял голову с коврика и взглянул на Марту, как будто говоря тете Иде: «Я приду через пару минут. Но пока я должен еще немного побыть с Мартой».
Сэмюэль смотрел, как тетя Ида несла в холл миску с мясом.