Тенистый лес. Сбежавший тролль (сборник)
Шрифт:
При звуке этого имени в гостиную бесшумно вошел большой черный с серым пес и представился, завиляв хвостом. Хвост был белым и закручивался так, что кончиком касался спины, как будто был ручкой от горшочка в форме собаки.
– Не приставай ко мне, – сказал Сэмюэль, оттолкнув собачью морду.
Он ожидал, что пес заворчит на него, но тот только вильнул своим закрученным хвостом и посмотрел вверх на Сэмюэля с такой безграничной любовью, какую большинство людей выражают только тому, с кем прожили всю жизнь. Затем Ибсен мягко подошел к Марте, и на какое-то мгновение она как будто забыла о своих бедах. Радость
– Марта, – сказал Сэмюэль, показывая на ее лицо. – Ты улыбаешься!
Но полуулыбка, едва показавшись, вновь исчезла, словно испуганная лань, и Марта снова вспомнила всю свою печаль. Печаль, которая слегка облегчалась шершавым языком Ибсена, лижущим ее ладонь.
– Кажется, у тебя пояфился друг, – заметила тетя Ида, но осталось неясным, к кому она обращалась – к Марте или к Ибсену.
Пес пошел вместе со всеми наверх, где детям показали их спальню. Там стояли две кровати. Простыни и одеяла были заправлены аккуратно, как в больнице. В углу комнаты, словно неуклюжий гость, стоял высокий старый гардероб, взирая на детей сверху вниз.
– Я знаю этот шкаф, – сказал Сэмюэль. – Я его уже видел.
По лицу тети Иды пробежал испуг, словно слова Сэмюэля были опасными существами, ворвавшимися в комнату.
– Это очень популярная модель гардероба, – сказала она.
– Но эти обои я тоже видел.
– Эти обои чрезвычайно популярны по всему миру, я уферена… Итак, вот ваши кровати…
Кровати были обращены к двум окнам, за которыми виднелся пологий зеленый склон и темнеющий вдали лес.
Ибсен, который теперь стоял рядом с Сэмюэлем, поднял взгляд на мальчика и заскулил. И продолжал скулить, пока Сэмюэль не перестал глядеть на лес.
Тетя Ида была занята тем, что показывала Марте, куда складывать одежду в шкаф, когда Сэмюэль спросил:
– А что в лесу?
Тетя Ида резко повернула голову, как будто Сэмюэль только что произнес какое-то ужасающее ругательство.
– Там, в лесу, – продолжал Сэмюэль. – Там медведи? Или волки? Или что-то еще? Этого боялись те глупые люди?
Тетя Ида отошла от платяного шкафа, приблизилась к Сэмюэлю и нагнулась, так что ее лицо оказалось на одном уровне с лицом Сэмюэля.
Взглянув ей в глаза, Сэмюэль почувствовал, что его сердце стало биться быстрее. Вопрос о лесе как-то странно подействовал на тетю. Ее лицо, внезапно преобразившись, сделалось таким суровым, словно было выточено из камня.
– Не упоминай это место, – произнесла она пугающе серьезным голосом. – Не позволяй своему разуму думать о том, что там внутри. Когда выходишь на улицу, ты должен оставаться на траве, где я могу тебя фидеть. Это касается вас обоих. Это самое фажное правило из всех моих правил. Никогда не ходи в лес. Никогда. И никогда снова не заговаривай о нем. Ты меня понял?
Разумеется, Сэмюэль ничего не понял. Теперь у него в голове было больше вопросов, чем когда-либо прежде. Что такого опасного в этом лесу? И если оно так опасно, зачем жить так близко к лесу, что он виден из твоих окон?
Но Сэмюэль был так поражен внезапным преображением тети, что не нашел в себе сил сказать что-нибудь, кроме:
– Да, я понял.
Тетя Ида втянула воздух носом, словно проверяя правдивость его слов по запаху.
– Хорошо, – сказала
Затем она выпрямилась в полный рост и заставила себя вернуть улыбку на лицо.
– Ладно, – добавила она. – А теперь дафайте спустимся вниз и накормим ваши голодные желудки.
Суп из Рудольфа
– Что это? – спросил Сэмюэль, глядя в миску с мутной коричневой жидкостью.
– Олений суп, – ответила тетя Ида так невозмутимо, как будто суп из оленя был самой обычной вещью на свете.
Сэмюэль посмотрел на волоски на ее подбородке и верхней губе.
«Она такая же отвратительная, как этот суп», – подумал он, с трудом веря, что она и его мама были сестрами-близняшками.
Его мама была хорошенькой, и она всегда носила красивую одежду и красилась. Она мазала кожу над верхней губой каким-то вонючим кремом, чтобы избавиться от усиков, и дважды в неделю делала упражнения, чтобы держать фигуру в порядке. Она носила джинсы и яркие футболки, и каждую субботу по утрам ходила к парикмахеру, чтобы уложить или подкрасить волосы.
Сэмюэль посмотрел на черные с проседью волосы тети, стянутые в пучок. Посмотрел на ее красные щеки. Посмотрел на ее блузку и кофту, которым вполне могло бы быть двести лет. Ему было сложно поверить, что она и его мама принадлежали к одному виду – не говоря уже о том, что они были близняшками.
– Олень? Это отвратительно.
«Фу, – подумал он. – Суп из Рудольфа» [2] .
– На самом деле это очень вкусный суп, – сказала тетя Ида. – Думаю, по вкусу он напомнит вам гофядину.
2
Считается, что Санта-Клаус передвигается на санях, в которые запряжены восемь северных оленей. Самым известным из них является олень по имени Рудольф (Прим. пер.).
Сэмюэль наблюдал за тем, как его сестра отхлебнула немного супа из ложки, не проявляя никаких признаков отвращения или удовольствия. Он сделал то же самое, и его чуть не вырвало.
– Но это правда отвратительно.
– Это был любимый суп Хенрика, – заметила тетя Ида.
– Ну, значит, у этого Хенрика был очень плохой вкус, – заявил Сэмюэль.
Тетя Ида нагнулась над столом:
– Никогда не говори так о дяде Хенрике. Слышишь?
Ее голос был немногим громче шепота, но в нем прозвучала внезапная тихая злость, напоминающая кошачье шипение. Однако Сэмюэля взволновал не столько ее голос, сколько выражение лица. В ее глазах было столько боли, что в первый раз с тех пор, как они приехали, Сэмюэлю стало стыдно за свою грубость.
Ему захотелось сказать: «Простите меня», но он почему-то не смог выдавить из себя этих слов. Однако стыд отразился на его лице, потому что тетя Ида удовлетворенно кивнула и приступила к своему супу.
Повисла неловкая тишина, которая прерывалась только скулением Ибсена.
– Ох, Ибсен, что с тобой? – спросила тетя Ида.
Ибсен смотрел в окно, вытянув нос в сторону леса. Сэмюэль взглянул на пса и подумал, что в нем есть что-то странное, но не смог решить что именно.
Тетя Ида проигнорировала Ибсена и вернулась к своему супу.