Теоретик
Шрифт:
И у меня уверенности нет. Да - стрелял, да - попал. Но туда ли, куда следовало бы?
– Кстати, и с теми, что остались внизу, разбираться нужно, - не унимался Грек.
– Но не удивлюсь, если и там твоя работа окажется.
С теми совсем непонятно. В них ведь не только мы палили, еще и Ероха со своими людьми.
– Он их привел, ему и спасать было, - Гудрон, наконец, проглотил то, что застряло у него в горле.
– Я?! Мне?!
– Ну а кому же еще? Каску кто потерял? Сто к одному - именно тебя они здесь и поджидали. Приперлись сюда по нашему следу через горы, ну а затем его потеряли.
– Не фантазируй, - Янис
– Я и не фантазирую. Эти твари, - Гудрон с силой приложился носком берца одной из них в бок, отчего та даже не дрогнула, - давно бы уже напали, если бы имели такое желание. Но не нападали. Пока ветер не стал дуть от нас на них, и они не учуяли запах Теоретика.
– Сомнительно что-то все, - не согласился с ним Слава.
– Мы встретили того гвайзела далековато от этих мест. К тому же довольно давно. И если на то пошло, они могли запомнить и любой другой запах. Например, твой. Вот.
– Могли и мой. Только я каски не терял. И у них не спросишь, - Гудрон снова пнул гвайзела, но уже другого.
– Только что-то мне подсказывает, виновата именно она.
Я взглянул на Грека: неужели и он так думает? Но тот надел на лицо свою обычную маску, через которую никогда и ничего не разглядишь.
– Эй, на скале: есть кто-нибудь живой?
– донеслось откуда-то издалека в тот самый миг, когда Слава хотел сказать что-то еще.
И снова все схватились за оружие. Да, с гвайзелами покончено, но наши враги по-прежнему никуда не делись.
– Ероха, черт бы его побрал!
– покривился Гриша.
– Никого, что ли не осталось?
– Вновь прозвучал все тот же самый голос.
– Грек, Янис, Гудрон! И кто там еще?!
– Нормально с нами все, - наконец, ответил ему Грек.
– Что хотел-то, Ероха?
Отвечая, он указал головой направление: отходим! К груде огромных валунов, где с легкостью можно держать круговую оборону.
– Да ничего не хотел. Интересуюсь: живы, нет? Может, какая-нибудь помощь нужна? А еще любопытно: как вы там оказались? Мы тут уже который день обитаем, но что-то не видели, как вы в долину прошли.
Сами мы успели уже попасть под защиту камней, но голос Ерохи был слышен все также отчетливо.
– Ну так что медлите? Спускайтесь!
– Сейчас!
– негромко, только для своих, сказал Гудрон.
– Это вы к нам поднимайтесь! Желательно поодиночке, и спиной вперед.
– Грек!
– снова окликнул его Ероха, когда молчание затянулось.
– Давно поговорить с тобой хотел. И недоразумение уладить.
– О чем поговорить?
– Да о Пожарнике, о ком же еще? Слышишь, какое дело - нашелся он. Не поверишь, где именно, - Ероха умолк, вероятно, ожидая вопросов Грека, но тот молчал. Так ничего и не дождавшись, заговорил снова.
– Представляешь, у перквизиторов! Причем сам к ним подался! Вместе с пикселями.
– Свистит Ероха, поди, - тут же отреагировал на эту новость Янис.
– Что бы Пожарник у них забыл?
– Зубы заговаривает, - согласился с ним Гриша.
– Но не на тех напал!
– Да спускайтесь вы уже, наконец!
– снова донеслось снизу.
– Ну нельзя нам надолго ущелье без присмотра бросать: перквизиторов ждем! Возможно, и в случае с ними нам ваша помощь понадобится.
– Что он уж больно настойчив. Как будто бы и знает, что мы далеко не идиоты. Но который раз предлагает спуститься.
– высказал свое мнение Янис.
– Пойду, поговорю с ним, - сказал Грек.
– Тут действительно что-то не так.
– Ты поосторожней с ним, Георгич!
– напутствовал его уже в спину Гудрон. И, как будто размышляя сам с собой, добавил.
– Уж не тех ли они перквизиторов дожидаются, которых не так давно встретили мы? Долго бы им ждать пришлось!
Я украдкой взглянул на Грека. Это надо же, просидеть столько времени на скале, практически без пищи, экономя каждый глоток воды, в то время как эти люди ждали совсем не нас, перквизиторов! Посмотрел и не увидел на его лице ни малейшей тени смущения. С другой стороны, не благодаря ли таким вот предосторожностям, Грек умудрился потерять единственного человека? Который и погиб-то по собственной глупости. Когда в других командах жертв хватало, а некоторые гибли в полном составе. Или бесследно исчезали. Что, собственно, одно и то же.
– Что, даже раненных у вас нет?
– удивления в голосе Ерохи хватало с избытком.
– Нет.
– Охренеть!
Ну да: справиться со столькими гвайзелами, и при том даже не пострадать!.. По словам Гудрона, об этом вскоре легенды начнут рассказывать по всем тем редким островкам человеческого существования, которые здесь имеются.
– Еще пальцем и в спину показывать: гляди - это один из них!
– добавил он.
Мы давно уже спустились со скалы, и теперь находились в окружении людей Ерохи. Ероха особенного впечатления на меня не произвел. Мужик как мужик средних лет. Не богатырь, но и не доходяга. Возможно, взгляд у него какой-нибудь особый. Такой, от которого неподготовленного человека оторопь берет. Но глаза у него были прикрыты солнцезащитными очками. Со стеклами в виде капель. Такие очки еще называют "Кобра". Из-за голливудского актера, сыгравшего главную роль в одноименном фильме, и носившего в нем именно их. Но даже очки не смогли скрыть разочарование Ерохи, когда тот гвайзел, который сам он назвал "спорным", таковым не оказался. Смерть к нему пришла со стороны морды, а это означало, что ни сам Ероха, ни его люди, никакого отношения к ней не имеют.
– Сами разделывать гвайзелов будете?
– поинтересовался Ероха, когда в этом убедился.
– Если за долю никто не возьмется, то сами, - ответил ему Грек.
– Будь уверен, такие найдутся!
– Ну вот и отлично. Хотелось бы побыстрее на Вокзал попасть.
Разговаривая с Ерохой, Грек практически на него не смотрел. Как будто бы и недоразумение улажено, и делить им теперь нечего. Но кто же простит нападение со спины, целью которого было убить? Вот и Грек явно не желал этого делать.
Глава 19
Вокзал оказался действительно вокзалом. Времен эпохи Сталина. Вспоминая которого, Гудрон всегда называл его Иосифом Виссарионовичем. С немалой долей уважения, должен заметить. С моей точки зрения - полностью тем заслуженной. Такие вокзалы обычно строили где-нибудь в глубинке. Но со всеми признаками присущего архитектуре того времени монументализма. На века, так сказать.