Теория механизмов и души
Шрифт:
Я до последнего ожидала осложнений при передачи кристаллов посреднику, но всё прошло как обычно. Не было суровых свелов, встревоженных начальников или подозрительных лиц. Уже знакомый мне крепкий мужчина среднего возраста, выполнявший работу курьера по особым поручениям, в сопровождении пары охранников, лица которых тоже были смутно знакомы, проделал знакомую процедуру без малейших отклонений от привычного сценария. Я отдала отчёт, расписалась за передачу кристаллов в надёжные руки, получила свою копию накладной и, распрощавшись с курьером, вздохнула свободнее. Если меня в чём-то подозревали, то делали это постольку-поскольку, для галочки.
Погода была замечательная. Вулканов на Тёмной стороне много, извергаются они часто, но атмосфера очень быстро очищается от гари и пепла, да и лишние газы быстро уходят. Сегодня воздух в городе был особенно чист и прозрачен, небо пересекали белые и серые дымки, курящиеся над задремавшей Домной и окружающими её заводскими трубами. Пожалуй, сегодня даже немногочисленным застрявшим на Тёмной стороне из-за прекращения сообщения свелам можно было спокойно дышать без средств защиты.
Небо над городом сияло тускло и казалось ниже, чем обычно. Обычные запахи города мешались с редким, непривычным -- сладковатым, острым, свежим запахом озона. Похоже, сегодня вечером стоило ждать грозу, воздух буквально дышал электричеством. Я попыталась вспомнить, что писали об этом в утренней газете, но сообразила, что за более громкими новостями забыла посмотреть прогноз погоды. Оставалось только пожелать себе удачи: оказаться в грозу на улице -- сомнительное удовольствие.
Дом, который я намеревалась посетить в первую очередь, находился сравнительно недалеко, через пару остановок вагонной дороги. Ключи у меня свои, поэтому беспокоить обитателей лишний раз не пришлось, да и внутри я ориентировалась слишком хорошо, чтобы нуждаться в помощи: всё-таки, я здесь выросла.
Дома было тихо. Мама, надо думать, умчалась по каким-то хозяйственным делам, она вообще не любит сидеть на месте, а звуки из мастерской до прихожей не доходили: "логово" отца располагалось глубоко под землёй, как и моё рабочее место. Я спустилась по крутой лестнице, открыла незапертую дверь и обнаружила обоих мужчин -- отца и брата -- на рабочем месте.
На большом металлическом рабочем столе поблёскивала латунными деталями какая-то новенькая паровая машина. Очень компактная, меньше паромобильной, около метра в длину, опутанная паутиной прихотливо извивающихся трубочек, порой прерывающихся толстыми кругляшами манометров, выкрашенными красным вентилями и полированными рукоятками. Возле машины на высоком крутящемся круглом стуле без спинки сидел отец, как обычно ссутулившийся и изогнувшийся крюком, и что-то на ощупь крутил в недрах движителя. Тилит с сопением и тихой руганью раскурочивал ломом какую-то мятую груду металла в углу.
– - Всем привет, -- бодро поздоровалась я, подпирая плечом дверь и любуясь такой знакомой и уютной картиной.
– - Какие люди, -- пропыхтел брат, не прерывая своего занятия.
– - Здравствуй, Финя.
– - Отец бросил на меня взгляд через плечо и приветливо улыбнулся.
– - Твоё неотложное дело подождёт пару минут?
– - Подождёт, -- со вздохом признала я. Спрашивать, почему он подумал про дело, я не стала. Я в самом деле не так уж часто прихожу сюда, и уж точно никогда не делаю этого среди рабочего дня. Обычно к родителям я приходила вечером -- или забежать
– - Тебе помочь?
– - Да, будет нелишне. Подержи вот здесь, -- велел он. Ещё несколько минут висела сосредоточенная тишина, потом отец осторожно высвободил руку из нутра машины и обтёр измазанные смазкой пальцы о серую тряпку, лежавшую на колене.
– - Ну, рассказывай, что стряслось.
– - Мне очень стыдно, но -- да, я действительно к тебе за консультацией. Лит, прекрати громыхать!
– - проворчала я.
– - И вообще я не уверена, что хочу говорить при этом болтуне.
– - Финь, мне тогда было восемь оборотов, ты будешь до конца жизни припоминать?
– - насмешливо хмыкнул брат.
– - А это не принципиально, сколько тебе было. Важен сам факт стукачества, -- возразила я.
– - Нет, ну подумаешь, какая трагедия -- заложили её один раз! Не кому-то ведь, родителям!
– - Лит, погоди, у меня есть ощущение, что дело здесь посерьёзней детских влюблённостей и первых поцелуев, -- прекратил балаган отец, испытующе разглядывая меня. Тилит, покосившись на него, тоже подобрался и посерьёзнел, отложил своё орудие труда и присел на ту самую железку. Кажется, это тоже была паровая машина, то ли пострадавшая при аварии, то ли просто исчерпавшая свой ресурс.
– - Что случилось?
– - Есть ощущение, что я вляпалась в самую большую кучу дерьма на всём Мировом Диске, -- со смешком сообщила я и вкратце пересказала историю с машинатом. Лишние подробности опустила, но по существу пересказала всё -- и диагноз арра Арата, и наши ближайшие планы, и собственные сомнения.
– - Умеешь же ты озадачить, -- крякнув, качнул головой отец и поправил на переносице крупные очки в толстой оправе, держащиеся на резинке. А брат склонил голову к плечу и, чуть щурясь, поинтересовался:
– - А с вами можно?
– - Лит, ещё ты не начинай!
– - отмахнулся папа.
– - Даже не спрашиваю, зачем ты во всё это полезла. Боюсь, на твоём месте я поступил бы точно так же, так что отговаривать и читать нотации с моей стороны будет лицемерием. А вот что сказать тебе по делу такого, до чего ты сама не додумалась... попробую поболтать со старыми друзьями, вдруг что и всплывёт? Я-то с искрами работаю мало, но кое-кто из приятелей только ими и занимается.
– - Я их знаю?
– - тут же оживилась я. На профессиональные темы мы с отцом разговаривали редко, полагая, что работу надо оставлять на работе, а мы и так видимся не слишком часто. Да и мама подобные разговоры никогда не одобряла. Собственно, именно по этой причине я и не побежала к отцу первым делом, только столкнувшись со странностями в поведении машината: в искрах он действительно был плохим советчиком.
Свою карьеру папа начинал у ту Трума, когда тот ещё не был настолько богат и известен. Собственно, знакомство с властелином пара я унаследовала именно от отца. В молодости они даже могли считаться приятелями, но потом разошлись. Отец скромный человек, никогда не стремившийся сколотить состояние, он предпочитал умеренную работу за пристойную зарплату круглосуточной каторге. Папа всегда любил мастерить что-то для собственного удовольствия и возиться с детьми, а большие деньги не подразумевали наличия на это свободного времени.