Теория невероятности. Золотой дождь
Шрифт:
— Меньше суток. С наступающим вас.
— И вас так же, Владимир Дмитриевич. Они пожали друг другу руки, и физик, приподняв зеленую инженерскую фуражку, сел в свой «фиат» и укатил.
Полная луна светила в холодном небе. Отец шел по улице, заложив руки в карманы кожанки. Слабо горели редкие
Отец подошел к крыльцу булочной, из двери которой пробивался свет.
Отец поднялся по ступенькам и открыл дверь. Посреди булочной несколько бледных человек стояли с поднятыми руками перед мужчиной с наганом. Кто-то возился в кассе. На полу стонал старик.
Все обернулись к двери. Наган уставился отцу в кожаную куртку.
— Ложись! — вскрикнул отец и взметнул вверх блестящий круглый предмет.
Все упали на пол. Из кассы выскочил человек в тельняшке под пиджаком.
— Бомба! — крикнул первый с пола, и второй кинулся на землю.
— Наганы на середину, — сказал отец. На пол полетели наганы и парабеллум. Покупатели бросились на бандитов и стали выкручивать им руки назад. Отец опустился на корточки перед стариком. Старик посмотрел на него мутным глазом.
— Подыми меня, — сказал он. — Плечо зашибли… вот бандиты… Я на них полез спьяну.
Отец покачал головой. Подскочила девочка лет десяти.
— Дедушка, — сказала она.
— Подержи, — сказал отец и протянул девочке блестящий предмет.
Девочка в страхе отступила.
— Не бойся, — сказал отец. — Это консервы. Рыбные.
Все повернули к нему головы. Девочка взяла банку консервов. Отец стал поднимать старика.
— Товарищ начальник, этих куда? — спросил продавец с огромным хлебным ножом.
— В милицию, — сказал отец и повел старика к выходу.
Он толкнул ногой дверь. Светила луна. Пьяного на углу уже не было.
— Далеко вести? — спросил отец.
— Мы туточки… за углом, — сказала девочка, с восторгом глядя на отца; на кожаную куртку, на чистый белый воротничок, на темный галстук.
В свете луны блестели большие глаза девочки и консервная банка, которую она прижимала к груди.
Отец отвел старика и пошел домой.
Отворил дверь.
— Коля… — сказала мама необыкновенно богатым грудным голосом.
Он осторожно усадил ее на стул. Мама вытерла глаза.
— Что ты так поздно?
— Заканчиваем, — сказал отец. — В общем даже закончили…
— Ты все не шел… не шел, — сказала она.
— Ну-ну, — сказал он. — Что ты…
— Говорят, булочную ограбили…
— Врут… — убежденно сказал он. — Врут.
— Коля… — укоризненно сказала она. — Я же дочку жду.
— Дочка — это хорошо, — мечтательно сказал отец.
Я родился в ту ночь, когда достроили радиостанцию.
Отец часто рассказывал мне об этой ночи.
…Дядька в белом халате потрогал за плечо отца, и тот поднял заспанное лицо. Приоткрылась дверь в соседнюю комнату, и стало слышно, как надсадно плачет ребенок. Вообще-то мне говорили, что я был не очень крикливый. — Мальчик. Вес четыре кило. Полейте мне на руки, — сказал доктор, засучивая рукава халата.
Он взял мыло и стал над тазом, и отец начал лить ему воду на руки из эмалированного голубого кувшина.
— Как сына назовете?
— Мы хотели Катей, — сказал отец.
— Мальчика Катей нельзя, — сказал доктор. — Вам нездоровится?
— Не спал… — отец потер лоб. — Сына можно посмотреть?
Доктор мыл руки тщательно. Каждый палец отдельно. Надсадно плакал ребенок…
— Доктор, что с сыном? — спросил отец.
— Нужны дрова… Хотя бы три-четыре полена… Главное — тепло, а у вас… хы-хы… пар идет. — Доктор подышал открытым ртом. — Для грудного младенца холод — это смерть.
Он протянул мокрые руки, и отец хотел вложить в них деньги.
— Полотенце… — сказал доктор и, обойдя его, взял полотенце.
Он стал вытирать руки, тщательно, каждый палец отдельно. Отец понял и сунул ему деньги в карман.
— Ну, зачем это? — сказал доктор и повеселел. — И потом, бросьте курить. Необходимо ради сына. Назовите его Алешей. Великолепное имя… Вам нравится?
— Да… — сказал отец. — Дрова я сейчас достану.
Отец стоит в полутемной каморке и держит в руках деревянного пучеглазого коня. Он слышит шорох и оборачивается к давешней девочке.
— Значит, спит дед… — говорит он.
— Он выпимши.
— Жаль, — говорит он. — Я хотел у вас дров разжиться.
Он ставит коня на пол. Рядом со вторым таким же.
— Дед, что ли, мастерит? — спрашивает он.
— Ага… из полена… вон из етого… На базаре продает, — говорит она и протягивает ему полено.
Отец смотрит на девочку. Подержав полено, он ставит его торцом на стол.
— Сколько из полена коней выйдет? — спросил он.
— Три коня.
Он лезет в карман и вытаскивает комок денег и смотрит на поленья, на ветхое платье девочки, на ее дырявый платок, на ее рваные валенки.
— Сейчас за деньгами схожу, — говорит он и идет к дверям.
Он выходит наружу и широкими шагами пересекает заснеженный двор.
— Дяденька… — слышит он тонкий голос и останавливается.
Девочка догоняет его, проваливаясь в снегу, неся в охапке три полена.
Он пошел к ней навстречу, и они встретились посреди двора.
— Дяденька, возьмите, — сказала она и обронила поленья в снег.
Он с жадностью посмотрел на поленья.
— У меня столько денег нет, — сказал он.